Шаман. Андрей Морозов

к Кошко, приветственно кивнул ему головой.

      Кошко Пётр, естественно, хорошо знал. При нём он прослужил в сыске полтора года. Несмотря на то, что с Филипповым его нельзя было сравнивать (тот был фигурой слишком большой), он остался в памяти Петра при очень ярких воспоминаниях. После раскрытия в октябре 1906-го убийства купца на Выборгской набережной, «Дела Серебряного кольца», он относился к Петру очень хорошо, что бросалось в глаза примечательно, потому как в целом он был человеком тяжёлого нрава: через край строгим, беспощадным к проступкам, ошибкам, рассеянности. Сорокаоднолетний Кошко был импульсивный, неуравновешенный, часто срывался на крик и мог даже приложить кулаком. Когда он был в гневе, всё отделение замолкало в трепете, причём не только сотрудники сыска, но и все многочисленные посетители. Но у него была одна очень примечательная черта: если уж кто-то ему понравился, то он был готов за такого горы свернуть, пойдёт вплоть до царя ходатайствовать. В сыске был известен годовалый случай, когда за пьяное хулиганство с дракой надзиратель сперва получил от Кошко крепкий удар промеж глаз, лишивший его сознания, а потом тот лично ходил к градоначальнику просить этого надзирателя не увольнять с позором, а оставить в сыске на исправление. Этот надзиратель до сих пор в сыске служит, имеет раскрываемость и пить при этом больше не пробует.

      Сорокачетырёхлетний Филиппов был полной противоположностью. Несмотря на строгое поведение, по характеру он был добрый, душевный, способный сопереживать и прощать. Он мог любого выслушать, даже самого рядового сотрудника. Для подчинённых лучшего начальника просто придумать нельзя. Он любил поковыряться в бумагах: в докладных записках, графиках, фотографиях, антропометрических и дактилоскопических картах – чисто кабинетная душа. При этом имел высокую дисциплину выезда на места громких преступлений, чтобы возглавлять дознание на месте. За два года службы Пётр не встретил человека, который бы нелестно о нём отозвался. Что в сыске, что в городе он всех устраивал.

      Вновь откашлявшись, привлекая к себе внимание, Филиппов медленно поднялся из кресла, поправил на себе сюртук и приблизился к Петру, всё это время стоящему у двери в ожидании.

      – Где был? – строго спросил он у Петра, взглянув на Кошко, словно ожидая его поддержки в дисциплинарной выволочке. Тот продолжал неспешно крутить в руках котелок и улыбаться.

      У Петра непроизвольно всплыла перед глазами картина из недавнего прошлого, когда Филиппов строго метелил провинившихся сотрудников, а Кошко из-за его спины наводил соответствующего ужаса. Раньше такая картина в этом кабинете происходила часто. Сейчас Кошко отчего-то безмятежно улыбался, отказываясь исполнять роль демона.

      Пётр едва удержался от улыбки. Но Филиппов своим цепким взглядом непозволительное движение его губ всё же заметил. Он опять грозно откашлялся.

      – Почему я должен поднимать весь сыск на уши, чтобы найти одного сорванца? Почему никто не знает, где ты находишься?

      – Работаю по убийству на Московском шоссе… – начал было Пётр, но