Стальные сети. Екатерина Оленева

толстяка поставили перед принцем на колени.

      – Что нужно от меня благородным господам? Я ничего не знаю! Я ничего не сделал! – заныл он жалобно.

      – Кто готовил суп?

      – Моя сестра.

      – Приведите её.

      Сестрой оказалась не менее дородная и не более опрятная особа, чем её брат. Вильма про себя порадовалась, что не успела ничего здесь съесть.

      – Что угодно господину?

      Принц перевернул миску и на пол пролилось её содержимое. Жидкость быстро впиталась в земляной пол, осталось лежать лишь несколько кусков мяса. В одном их которых безошибочно угадывалось… тут многие зажали рты руками.

      – Это человеческое ухо. Вы кормите путников человечиной?

      – Может быть, мясо и человеческое – откуда мне знать. Мы ж скотину у себя забиваем не часто, а всё больше в городе покупаем. Времена нынче беспокойные. Может, какие лихие люди кого и убили? Мне почём знать?

      – Ты брешешь, гадина! – возвысила свой громогласный голос Констанс. – Будто, разделывая мясо, можно не понять, куриные это потроха или человеческие уши!

      Женщина злобно блеснула глазами в сторону верной служанки Вильмы, но голос её оставался таким же тусклым и монотонным:

      – А я свет не зажигала, так, в потёмках, и готовила. Зрение у меня плохое. Как могла, там мясо и разделала. Ну, не заметила я вашего уха. Что тут такого?

      – Это ваше последнее слово, женщина?

      – А что тут много говорить, когда сказать нечего?

      – Допросите-ка её брата, лорд Лэйн. Да добавьте побольше огонька, чтобы всё хорошо было видно.

      Долго работать не пришлось, трактирщик раскололся почти сразу, поведав о том, что вот уже почти год они промышляют тем, что добывают провизию, убивая одиноких путников. Времена тяжёлые, выживать как-то надо? Этот способ не хуже других.

      – Не хуже других? – презрительно скривился Артур Лэйн. – Ну-ну!

      Лишь напряжённые скулы и потемневшие синие глаза принца выдавали его истинные чувства, ни один мускул не дрогнул, когда он отдавал приговор повесить трактирщиков. Напрасно, стеная и заливаясь слезами брат и сестра просили помилования, напрасно голосили во всю мощь лёгких – их повесили на суку большого дерева возле ворот частокола.

      Вильма, удивляясь собственному бесстрастию. Она не испытывала к жертвам сострадания.

      Один из людей в отряде принца прочёл молитву. Первый табурет вышибли из-под грузного тела женщины. Мужчина сопротивлялся так, что в петлю затащить его удалось только совместными усилиями.

      – Запрягайте коней, мы не останемся в этом проклятом месте, – распорядился принц Амадей.

      – Разумно ли это, Ваше Высочество? Кони устали, люди – тоже.

      – Прикажите седлать лошадей, лорд Лэйн, – ледяным, не терпящим возражения голосом, приказал принц.

      Вильма выдохнула с облегчением, когда проклятая харчевня осталась позади. Последние рыцари бросили факелы в покрытую мхом и плесенью солому крыши. Та занялась, распускаясь оранжевым цветком.

      – Пусть