Сбежавшая жена босса. Развода не будет!. Вероника Лесневская

спину.

      Грубый толчок под грудью – и рывок вверх. Лицо обдает жарким ветерком. Радуюсь, что мне наконец доступен свежий воздух, но почему-то не могу сделать вдох.

      То ли рука на ребрах слишком давит, то ли тело позади меня, в которое я впечатана, чересчур прижимается, то ли грубый голос, смешанный с горячим дыханием, лишает меня чувств.

      – Жива? – обдает ухо огнем. И вода вокруг словно закипает от пожара внутри меня.

      О нет! Верните меня на дно и оставьте там. Все лучше и безопаснее, чем оказаться в лапах морского чудовища. Ведь я узнаю его незамедлительно, несмотря на полуобморочное состояние.

      Хочу откашляться, но выдаю лишь сдавленный хрип. Мозг постепенно отключается.

      – Беда ходячая, – прорывается сквозь туман сознания.

      Путаюсь в мокрой, тяжелой футболке. Морщусь, когда она слетает с меня через голову. Чувствую лопатками шероховатое дерево. Пытаюсь приоткрыть глаза и посмотреть, что происходит, но мешает гадкая резь от хлорки и прямые солнечные лучи, жалящие лицо.

      Постанываю недовольно, пытаюсь возмутиться, перевернуться, но силы покидают меня.

      Горячие ладони ложатся на грудь, согревают приятно, а потом впечатываются резко, выбивая воздух из легких. Заставляют меня закашляться. Однако слабо, хрипло. В горле вода будто стоит, перекрывает дыхание.

      Властные, жесткие губы накрывают мой рот как раз в тот момент, как я пытаюсь возмутиться. Ошеломленно распахиваю глаза.

      Сначала все вокруг плывет, но с каждым живительным вдохом, что наполняет всю меня, мне становится легче. К знакомому вкусу на губах присоединяется запах мужского одеколона, что проникает в нос. Зрение фокусируется. Смутные черты соединяются в целостный образ. И он сражает меня наповал.

      – Очнулась? – слышится словно сквозь вакуум, а голос обеспокоен.

      Лицо отстраняется от моего, но чужие ладони продолжают покоиться в области моей груди, будто приклеились и стали частью меня.

      – Не лапай и не целуй меня, извращенец старый! – шиплю, как проколотая на полном ходу шина.

      Воспламенюсь сейчас. Взорвусь! И отнюдь не от того, что мне противно. Наоборот…

      Но это ведь Альберт! Почему он няньку трогает?

      Несвободный мужчина, между прочим. Женат.

      На мне…

      – Почему «старый»? – хмурится Альберт, будто припоминает что-то. Цепляется за это определение, проигнорировав «извращенца».

      «Для своего возраста вы неплохо сохранились», – звенит в голове моя же фраза, выпаленная в ЗАГСе. Мне бы следовало научиться молчать в наиболее острые моменты.

      – Аленка! – кричу испуганно прямо ему в лицо.

      И вскакиваю так, что мы чуть не сталкиваемся лбами. Если бы Альберт не успел увернуться и схватить меня за плечи, точно бы сейчас я звездочки перед глазами рассматривала.

      – Она… Аленка… В бассейне, – указываю пальцем на воду, опускаю на круг, который мирно себе лежит на площадке.

      А рядом… Алена! В полном порядке. Сидит на стульчике у бассейна, подальше от меня, виновато понурив