Сезон охоты. Тимофей Петрович Царенко

смотрел на француза. Он ласково улыбался. В голове сразу появился десяток вариантов того, как мне приходится загадать ему заветное желание. Например «Пожалуйста, только не по лицу» и прочие глупости.

      У меня было чего попросить, но…

      – Долю хочу, в предприятии. Соразмерно вкладу, так сказать. И ты мне выплачиваешь системную награду, за тех, у кого я смогу добыть кровь. Убью их или нет при этом не важно. И должны быть возможны авансы.

      А ещё этот милый дядечка для начала просто захочет эту долю выкупить. И вот тут можно просить настоящие услуги. Да много чего можно придумать.

      – Мальчики, какое почти сексуальное напряжение повисло. Это, наверно, очень интимный процесс – сливаться долями в одном предприятии?

      Я только хмыкнул. На мгновение показалось, что француз растеряется. Нет, нереально, дяденька давно считает конкурентов чем-то вроде сорта колбасок для гриля. Партнёров тоже. Допустим, антрекот.

      – Кель? Я внимательный человек, и желаю услышать вашу последнюю мысль. Ваше выражение лица пробудило моё любопытство.

      «Твоё любопытство называется паранойя». Вот примерно это я сказал в ответ на очередную попытку меня прощупать. Ну как «сказал», подумал…

      – Размышляю о пищевых цепочках, которые тут подменяют иерархические, – обобщил я свои мысли.

      – И на какую долю ты претендуешь?

      – А вот это уже не мне решать. Выдели достаточно, чтобы не возникало желания меня за неё убить в будущем, – отбиваю подачу.

      – Интересно, Живой, ты расставляешь приоритеты… – коротышка впал в глубокую задумчивость.

      – Я хочу, чтобы тебе стало выгодно быть честным.

      Кажется, эти дни меня кое-чему научили. Например, уговаривать психов меня не убивать. Хотя, даже по местным меркам я тоже тот ещё персонаж. То есть, подобное поведение моё не порицают. Его ждут. Замечательно!

      – Фантастическая адаптивность, Кель. Мои аплодисменты, леди, – почему-то Лизи получила именно такой комплимент на мой счёт.

      – Я сейчас подумал о том, что брежу. На минутку мне показалось, что меня скрутили видения дрянного пси-чипа. Штука иногда штырит, а иногда в такое заводит…

      Забалтываем, забалтываем…

      – Я дам тебе половину.

      – Что? – теперь я действительно подумал, что брежу.

      – Половину минус один голос. Тогда не будет повода увильнуть у тебя. А у меня всегда будет право спросить, а достаточно ли ты старался, Живой, чтобы у нас с тобой получилось?

      Жрица зааплодировала.

      – Тебя сделали, Кель. Подставляй пузико и прыгай на задних лапках.

      – Это, знаешь ли, интимный процесс, я при тебе стесняюсь, Лизи, отвернись, пожалуйста. Француз, освободи взлётную полосу…

      Жан-Пьер потёр голову, словно почувствовал приступ мигрени. Нет, вы мне скажите, что у него там вообще может болеть? Он такой же человек, как его холодильник.

      – И у меня будет условие. Мне нужна твоя нога! – неожиданно рявкнул француз.

      Я бросил взгляд на Лизи, она кусала пальцы, старалась сдержать хохот.

      – Десять литров биоматерии,