Мюонное нейтрино, пролетевшее сквозь наши сердца. Анастасия Евстюхина

краснеть перед учительницей. За огрызок яблока, сунутый в батарею в кабинете математики в начале пятого класса. За побеги с субботников в школьном дворе. За пряди, выкрашенные зеленкой.

      Удивительно, что красный цвет не въелся в мамино лицо навечно.

      Перед продавщицей, кондукторшей, консьержкой, билетершей в парке аттракционов… Маме приходилось краснеть за Таю везде.

      Во всяком случае, так она говорит.

      С крыльца послышался деликатный стук по дереву.

      – Войдите! – прокричала мама из кухни. – Это к тебе, наверное, председатель. Где шоколадка? Вчера вроде была. «Альпен гольд» – бормотала она вполголоса. – К чаю нечего поставить. Барабашка, что ли, у нас завелся?

      Председатель вошел, откинув рукой тюлевую завесу от мух, заменявшую летом дверь.

      – Здрасьте, дядь Ген.

      Тая просочилась мимо председателя вдоль стены и вынырнула из влажной тьмы коридора, пахнущей домашними консервами, в желтое горячее утро.

* * *

      Соседи, как и предрекла мама, завтракали.

      Просторное крыльцо под навесом служило летней столовой. Свежие огурцы в салат снимали прямо со «стены» – между бревнами была натянула веревочная сетка – ползучие растения поднимались по ней до самой крыши.

      – Садись, я уже скоро! – Люся приглашающе кивнула на свободное садовое кресло.

      – Хочешь чего-нибудь? Может, чаю? – предложила Люсина сестра. Ее круглый беременный живот улыбался ситцевыми ромашками.

      Домашние оладушки с яблоками. Густая холодная сметана.

      Тая опасливо косилась на блюдо в центре стола, где высилась горка круглых, румяных, как детские щечки, оладушек. Цепкий глаз диетчицы приметил на столе и вазочку с шоколадными конфетами, и свежую халу, и мраморную ветчину, и кубики мягкой брынзы.

      «Только одну. Всего ОДНУ оладушку. Ты ничего не ела. И потому это совсем не страшно, ОДНА оладушка на завтрак».

      «Они пожарены в масле. Они очень калорийные и жирные».

      «Но ОДНА – ничего страшного».

      «Нет! Нельзя! Даже одну нельзя! ОНО всегда так начинается. ОНО подкупает безопасностью ОДНОЙ оладушки. Съесть оладушку – это пройти по краю пропасти. Ты не сумеешь. Ты опять СОРВЕШЬСЯ…»

      – Задумалась, будто замуж зовут. Садись. Я тебе чай наливаю. – Люсина мама решительно выставила на стол еще один прибор.

      В каком-то смысле ты ни при чем. Они ведь НАСТАИВАЮТ.

      Тая села. Струя кипятка упала в красноватую от крепости заварку. В прозрачной чашке взвился вихрь чаинок.

      На блюдце перед Таей возникли две оладушки – широко распахнутые глаза чудовища. Чудовище смотрело на нее испытующим взглядом.

      Ты все еще можешь спастись!..

      Просто выпей чай.

      Чай без сахара.

      Без сахара!

      Тая тоскливо взглянула на чашку с чаем. И взяла в руку оладушку. И откусила.

      Слова «кушать» и «искушение» не случайно похожи…

      Нежное тесто, тающее на языке. Распаренные кусочки тертого яблока. Тонкая, как калька, корочка в золотистых