Муравечество. Чарли Кауфман

Исполняет танец живота верхом на моем члене. Одной мысли об этом достаточно, чтобы у меня встал, поэтому я пытаюсь подумать о чем-то другом, иначе могу случайно эякулировать прямо во время урагана, а Национальная метеорологическая служба убедительно рекомендует этого не делать.

      Наконец я в безопасности в Нью-Джерси, паркую машину на стоянке у станции «Харрисон», отправляю ее домой по железной дороге PATH. Нью-Йорк пахнет так же, как и всегда, и особенно сильно – в Порт-Ауторити. Я пробиваю себе путь сквозь толпу проституток, наркоманов и унылых пассажиров. Кому-нибудь надо снять фильм о Нью-Йорке. В смысле настоящее кино. Пока никто даже и близко не стоял. Я сажусь с блокнотом и пытаюсь написать сценарий здесь и сейчас. Но не могу.

      Глава 17

      Я подхожу к своему дому, а моя афроамериканская девушка уже ждет меня на пороге.

      Как она узнала?

      Этот ее взгляд. Каким-то образом я понимаю, что все кончено.

      – Надо поговорить.

      – Что?

      – Мне жаль, Б.

      – Что?

      Она обнимает меня. Я ее отстраняю.

      – Ты не можешь меня обнимать, когда у тебя такой взгляд! – кричу я.

      Она просто молча смотрит, как кошка – как кошка, которая собирается порвать с мужчиной.

      – Почему? – требую я ответа.

      – Да просто… мне кажется, пока мы были далеко друг от друга, мы отдалились, и я не знаю, как все вернуть.

      – Я был в медикаментозной коме! Из-за… чего-то! – внезапно я сам не уверен. – Разве нет? – ною я. – Разве не так?

      – Так. Но это ничего не меняет.

      – Мы можем попытаться. Мы обязаны попытаться. У меня есть для тебя роль в моем будущем фильме.

      – Не получится.

      – Почему? Потому что мне сбрили бороду, чтобы ввести в кому? Я отращу обратно!

      – Я встречаюсь с другим.

      Мое сердце разбито. Это клише, но я это чувствую. Чувствую, как разбивается сердце. Оно даже трещит.

      – Актер?

      – Режиссер.

      – Он?

      – Да. Мне жаль.

      – Но…

      – Я должна быть с кем-то черным, Б. Может быть, это недобросовестно с моей стороны, но…

      – С кем угодно, лишь бы афроамериканец?

      – Конечно, нет. Не будь жестоким. – Она замолкает, затем: – Мы с ним находим общий язык. С тобой – нет. Да, я понимаю, евреи тоже страдали, но…

      – Я не еврей.

      – Хорошо, Б. Мне жаль. Правда жаль.

      – Не понимаю, почему ты все время настаиваешь на том, что я еврей.

      – Не знаю. Ты просто… выглядишь как еврей. Сложно все время помнить, что это не так. А теперь еще сложнее. Не могу точно сказать почему.

      – Вы с ним смеялись над тем, что я выгляжу как еврей?

      – Нет!

      – Подозреваю, что да.

      – Мы не смеемся над тобой! Мы о тебе вообще не говорим!

      – Вау. Хорошо. Что ж, ты выразилась предельно точно.

      – Я не это имела в виду.

      – Хорошо.