Муравечество. Чарли Кауфман

беседу.

      – Любишь спорт? – спрашивает он.

      – Нет. Любишь книги?

      – Нет. Любишь машины?

      – Не очень. Любишь кино?

      – Только «Ди-Си», не «Марвел». «Марвел» говно.

      – Как насчет путешествий?

      – Брэнсон. А охоту любишь?

      – Охоту на древности!

      – То есть типа охотишься на старых животных, так, что ли?

      После идеально выдержанной паузы я отвечаю:

      – Да, именно это я и имею в виду.

      После этой реплики каждый из нас уединяется в своем мире: Леви, обхватив меня руками, играет в видеоигру на девайсе, который он называет Sega Pocket Gear, глядя на маленький цветной экран мне через плечо, пока я пытаюсь читать «Моллоя». «Моллой» идет медленно. В наши дни сконцентрироваться сложно даже в идеальных условиях. Кажется, у Леви эрекция. Я читаю предложение «Не знаю, как я здесь оказался» снова и снова. И не могу понять его смысл. На первый взгляд вроде простейшее предложение, но что оно значит? Подозреваю, что у меня пробелы в восприятии. Они всегда там были? Не помню. В этом главная проблема пробелов. Если это ненормально, то смогу ли я когда-нибудь вернуться к норме? Врачи не могли (или не хотели) ответить. Это ужасно – терять вещи. А я потерял время. Я потерял большую часть воспоминаний о фильме Инго.

      – Черт, я проиграл, – говорит Леви.

      Делает паузу, ровно три секунды созерцает пейзаж за окном и начинает новую игру.

      Нужно уметь отпускать, склеивать по кусочкам, начинать сначала. Мой коленный приятель преподает важный жизненный урок. В моей жизни будут и другие Инго. Впереди меня ждет еще куча невиданных ранее шедевров, возможно, тысячи. Надо только держать ухо востро. И я буду держать!

      Я ненадолго засыпаю.

      Слушайте, если у меня потеря памяти или какая-то травма мозга, то я постараюсь максимально развить то, что осталось. Как великий спортсмен, потерявший ноги, – благодаря твердому характеру, решительности и еще этой, как ее… смекалке? – может вновь стать великим спортсменом, с помощью таких прыгучих штук для ног, так и я могу вернуться в строй, найти увлечение, как Шейла… Ее ведь звали Шейла?

      – Не помните, как там было, «Увлечение Шейлы»? – спрашиваю я у Леви.

      – «Увлечение Стеллы», – отвечает он, не отрывая глаз от игры.

      – А.

      – Неплохой фильм, – говорит он.

      – Я спрашивал про книгу, – говорю я. – Я не смотрю такие фильмы.

      – Не знаю, как называлась книга.

      – Кажется, она называлась «Увлечение Шейлы», – говорю я. – В кино частенько все меняют.

      – А, – говорит он.

      – «Три дня Кондора» изначально назывались «Шесть дней Кондора», – напоминаю я. – Так что…

      – Угу, – говорит Леви.

      Мы возвращаемся в наши отдельные миры: он помогает маленькому зеленому марсианину (?) преодолеть серию пересекающихся марсианских каналов (?), а я смотрю на проплывающий мимо смурной пейзаж за окном. Вдоль шоссе Северной Каролины стоят хибары, похожие