Первая шпага ордена. Непутёвая троица. Алексей Берсерк

округлые башенные повороты. Повсюду здесь тянулись длинные ряды книжных полок, часть из которых, к сожалению, была опрокинута и сожжена. А другие оказались просто разграблены, лишившись, по видимому, самых ценных своих манускриптов. Также вокруг можно было видеть множество свечей, которые стояли тут и там на полу между перевёрнутыми столами и стульями.

      –Жилище придворного архивариуса, – прошептал остальным О’Коннор. Уж он-то умел ориентироваться в таких замках, поскольку раньше по делам ордена часто бывал в них.

      Тут Габриель наконец заметила окно, которое они видели снаружи, и стоящую на подоконнике свечу. По полу от неё были выставлены в линию ещё несколько. Все они тянулись к середине залы и образовывали там фигуру, похожую на круг с щупальцами. А затем такой же круг из горящих свечей Буфо увидел и в центре помещения. Часть из них стояла прямо напротив чудовищных провалов в полу, через которые были видны нижние этажи и перекрытия. Но форма кругов от этого не менялась, поскольку многие из них были разных размеров. А кое-где даже состояли из нескольких слоёв.

      Понимая, что теперь им всем хватает света, Буфо снял своё заклинание «ночного глаза». После чего краем уха услышал какие-то завывания.

      – Смерть… Смерть… – отдавались они тихим эхом и посвистом по всем углам.

      И от этого жаб чуть не дал стрекача, рванувшись было к лестнице. Однако О’Коннор быстро ухватил Буфо за шкирку и остановил.

      – Смерть всем зверям… Через очищение… Смерть… – продолжал гудеть странный голос.

      И всё же О’Коннор не страшился его.

      – За честь пер-рнатых! – прокричал он вдруг и ринулся вперёд, оставив Буфо прятаться в углу за обгорелыми бочками.

      Габриель же, не зная, что ей делать, сначала замерла на месте прямо между лестницей и удаляющейся фигурой О’Коннора. Но вскоре по привычке прильнула к стене и решила прокрасться следом за безрассудным петухом. В конце концов, она ещё помнила как находить тёмные углы даже там, где горело много свечей.

      А в это время где-то впереди уже вовсю раздавался цокот петушиных лап по старым трескучим доскам, сопровождающийся какими-то визгами и хохотом. В конце концов О’Коннор вытянул за собой из темноты и пыли белого брыкающегося крыса в таком же белом одеянии и бросил в один из светящихся кругов.

      По виду крыс явно напоминал сумасшедшего. Он царапался, прыгал на месте и хохотал, пуская из пасти пену. Мелкие красные глазки его, похоже, вращались независимо друг от друга.

      – Смерть! Смерть всем, кто не последует за мой богиней! Я видел её! Говорил с ней! И она послала меня сюда!

      – Что он лопочет? – скривилась Габриель, мгновенно выйдя из тени. У неё был нюх на опасность, и сейчас ласка не чувствовала в этом жалком создании и толики угрозы. Наоборот, всем существом она питала к крысу лишь отвращение.