Частица твоего сердца. Эмма Скотт

спросил Нельсон через несколько минут.

      – Не слишком.

      – Мне же лучше. Не люблю, когда кто-то тараторит мне на ухо. – Он окинул меня пристальным взглядом акульих глаз, а потом вновь уставился на дорогу. – Ты похож на него. На Рассела. На маму не очень.

      – Я знаю, – сжав челюсти, процедил я.

      – То, что случилось, постыдно, – продолжил Нельсон. – Такая потеря. У Расса было столько перспектив. Пока он не встретил ее.

      Я ощутил, как зрение заволокла красная дымка, и стиснул в руках грубую материю рюкзака.

      – Какая жалость. – Нельсон покачал головой, не отрывая глаз от дороги. – Что делают женщины с приличным мужчиной. Пудрят ему мозги. Сводят с ума. А потом, когда все это летит к чертям, расхлебывать приходится ему.

      – Он забил ее до смерти бейсбольной битой, – холодно процедил я сквозь зубы.

      – Расс не был ангелом, но что сделала Нора, чтобы взбесить его? Да задолбала, вот что. Он не собирался никому причинять боль. Сейчас об этом никто не говорит. Но ведь для танго нужны двое, верно?

      Перед мысленным взором мгновенно вспыхнул образ, как я вскинул кулак, чтобы выбить из глупого рта Нельсона имя своей мамы. Борясь со вскипавшей во мне яростью, доставшейся от отца, я отвернулся к окну. Мелькавший за ним калифорнийский пейзаж казался размытым пятном. Но я увидел отразившийся в стекле образ мамы. Она плакала, забиваясь в угол дерьмовой кухоньки с треснувшей плиткой, и повсюду был разбрызган ужин, который ему не понравился. Не в какой-то конкретный вечер. Подобное случалось довольно часто.

      «Ты не такой, как он, Ронан, – прошептала мама, ее слезы смешивались с кровью из пораненной щеки. – Ты лучше его. Помни это».

      Я втянул в себя воздух, заставляя руки разжаться, и попытался ей поверить.

      – Нам нужно обсудить условия нашего соглашения, – проговорил Нельсон.

      – Хорошо.

      А я и не подозревал ни о каком соглашении. Просто думал, что у меня есть дядя, который хочет мне помочь. И шанс иметь семью. Нормальную жизнь.

      Мне следовало быть умнее.

      – У меня есть два здания, по десять квартир в каждом, – продолжил Нельсон. – Я живу в комплексе на Блаффс-авеню. Ты будешь в том, что в Клиффсайде.

      Я взглянул на дядю.

      – Я не буду жить с тобой?

      Он нахмурился.

      – Тебе восемнадцать, правда? Я был предоставлен сам себе и работал уже в четырнадцать лет.

      – Но…

      – Никаких «но». Ты только что приехал в Калифорнию и уже мечтаешь целый день бездельничать на пляже? Обычное дело.

      Я стиснул зубы. Я работал с восьми лет – в рамках рабочей программы для малолетних – либо выполнял работу по дому в любой приемной семье, согласившейся взять меня на несколько месяцев. На ферме в Манитовоке я трудился по тринадцать часов в день под палящим солнцем за мизерную оплату.

      «Не говори мне о лени, придурок».

      – Что за работа? – спросил я.

      – Содержание квартир. Текущий ремонт. Что-то вроде мастера