Частица твоего сердца. Эмма Скотт

теперь приобрели серебристый оттенок. Несмотря на летнюю жару, она завернулась в вязаный бело-зеленый платок, который смастерила сама. Возле обутых в тапочки ног виднелась желтая пряжа, которая при помощи клацающих в умелых руках спиц скоро превратится в еще одну шаль. Позади Биби, на спинке дивана, растянулись ленивые серые кошки, Люси и Этель.

      Я оставила чемодан возле двери и двинулась через гостиную с антикварной мебелью, казавшейся слишком большой для нашего маленького домика. На всех доступных поверхностях виднелись безделушки или стопки старых книг, которые Биби из-за слабого зрения теперь уже не могла читать. Почти каждый дюйм цветастых обоев покрывали семейные фотографии. Из древней стереосистемы доносился голос Нины Симоне.

      – Как все прошло? – спросила Биби. – Надеюсь, лучше, чем в прошлом году.

      Я плюхнулась рядом с Биби и положила голову ей на плечо.

      – Не знаю, лучше ли. Берти и Руди добры, как всегда. Летишия мне как сестра, которой у меня никогда не было.

      – Но?.. – Клацнули спицы Биби.

      – Но мама остается прежней.

      Бабушка погладила меня по щеке теплой, сухой ладошкой и вздохнула.

      – Моя милая девочка. Мне бы хотелось, чтобы между вами все наладилось.

      – Я не знаю, почему продолжаю настаивать. – Глаза вдруг зажгло от подступивших слез, но я быстро сморгнула их прочь. Этель запрыгнула мне на колени, и я почесала ее за ухом. – Она не хочет меня видеть. И речь не о жалости к себе. Я говорю как есть.

      – Она хочет тебя видеть, милая, – проговорила Биби. – И показывает это единственным известным ей способом.

      – Не обращая на меня внимания?

      – Попросив тебя приехать. Чтобы провести с тобой время.

      – Я бы не сказала, что это принесло ей пользу. Похоже, ей физически больно смотреть на меня. Ну, я понимаю. Я разрушила ее будущее. Но к чему ей так утруждать себя? А мне самой?

      – Потому что любовь есть, даже если ее трудно увидеть.

      «Ей не стоило меня рожать».

      Эта мысль вызвала холодную дрожь в сердце, ведь маму наверняка посещала та же идея. Порой, глядя на нее, я испытывала странно знакомое головокружение, словно когда-то балансировала на лезвии бритвы между жизнью и забвением.

      – Не думай об этом, Шайло.

      Может, Биби и была практически слепой, но она видела все.

      – Ничего не могу с собой поделать, – тихо проговорила я. – Если ей было так тяжело, зачем она меня родила?

      Биби на мгновение задумалась.

      – Сердце женщины – не просто комната, полная чувств, где варианты выбора четко запечатлены на белых стенах, словно на выставке. Это глубокие катакомбы, на составление карты которых уходит вся наша жизнь. Твоя мама прокладывает свой путь, но медленно и с трудом. Потому что она потерялась.

      Я повернулась лицом к бабушке, женщине, которая вырастила меня. Я доверяла ей и любила больше всех на свете.

      – Что случилось, Биби?

      Она тяжело вздохнула, грудь ее приподнялась под домашним платьем.

      – Хотела бы я знать, милая. Но Мари закрылась, чтобы защитить себя. –