Кулаки и подкулачники. Андрей Николаевич Заборцев

что это делали за них голодные волки, недаром их называют санитарами тайги. Когда она приходила к нам, я очень боялся, что снова будет рассказывать об издевательствах над ними, потому, что и у меня внутри при её рассказах тоже начинало что-то клокотать. Не знал я тогда истинных виновников наших бед, но обида за такую жизнь родилась во мне очень рано.

      Жили мы в постоянном страхе от того, что нас обязательно повесят или расстреляют. Хорошо помню один страшный случай, окончившийся тем, что взрослые очень смеялись над собой. Дед так и сказал: « У страха глаза велики». А было это так. В дом прибежала запыхавшаяся женщина и сообщила, что по шиверу поднимаются солдаты, вооруженные винтовками со штыками. Все решили, что они едут нас убивать. Выбежали на угор (холм) и увидели на последнем залавке большую лодку, в которой стояло не менее 10 человек с винтовками. Началась большая паника. Видимо сосланным не разрешалось иметь спиртное, если наша мама металась с бутылкой водки, не зная, куда её спрятать. Кто-то посоветовал ей замуровать бутылку в печурку, в которой сушили рукавицы. Она так и сделала. Заложила печурку кирпичами, наскоро замазала глиной и побелила известью. Схватила нас в охапку и давай прощаться с каждым из нас. Все плачут, мечутся по дому. Вдруг прибегает другая женщина и успокаивает: «Это же не солдаты, а цыгане, идут на шестах. Никаких у них винтовок нет». И в этот самый момент и раздается оглушительный выстрел. Не все и не сразу поняли в чем дело. Дети решили, что уже начался расстрел. Тогда дед встает и, ухмыляясь, говорит: «Алёна, Алёна, ты же могла меня решить. Бутылка твоя взорвалась». Действительно печь с утра была жарко натоплена, водка нагрелась в бутылке, и та взорвалась. И слёзы сменились дружным смехом и сокрушением мужчин. «Лучше бы мы её сами выпили» – заявили они. Так удачно закончился этот страшный эпизод из нашей кулацкой жизни.

      Власти, конечно, не случайно выбрали для поселения «бывших кулаков» самое неподходящее место. Но, люди, будучи большими тружениками, успешно освоили его и сделали почти невозможное. Расчистили покосы, закупили скота – молодняка, продав имеющиеся у них вещи, расчистили и распахали землю, вырастили хороший урожай в пример соседним колхозам. Буквально через 3—4 года вырос большой поселок с добротными домами, колхоз стал передовым в районе. Конечно передовым по основным показателям и доходам, а не по уровню материального положения сосланных людей. На трудодень власти не разрешали выдавать более 100—200 граммов. Оставшееся от хлебосдачи зерно безоговорочно забиралось в пользу государства. Работали, как тогда говорили, за палочки. Особенно такое положение обострилось во время войны.

      Мать работала в колхозе. Отец «ходил» на илимках, в основном возили зерно в райцентр. Катеров тогда не было, илимку тащили бечевой изможденные, опухшие, вечно голодные люди, бывшие кулаки. Особенно тяжело было поднимать через пороги и шиверы, которых