Лёня Алеев в школе и дома. Леонид Алеев

из «темной комнаты», и таким же путем, пригибаясь, на цыпочках заскочили в нашу гостиную, где в кресле сидел папа и читал «Московскую правду».

      Брат склонился к моему уху и зашептал:

      – Чтобы проверить, шпион он или нет, нам нужно окликнуть его по кличке, если он отзовется – то он шпион и его можно вербовать. Понял? Сейчас подойдешь к его креслу сзади и скажешь: «Осел!» Я буду возле сундука, и если он не отзовется – я стреляю. – С этими словами мой брат достал пластмассовый наган розового цвета.

      – А если отзовется и скажет «что тебе»? – испуганно спросил я.

      – Не дрейфь, я тебе повышение дам. За выполненное задание из агента станешь спец-агентом.

      Обещание подействовало безотказно. И раз сказал старший – надо делать. Я прополз под обеденным столом и вылез около папиного кресла.

      – Осел! – крикнул я.

      Папа с газетой не шелохнулся.

      – Еще, еще, – подавал мне знаки брат, с трудом сдерживая смех.

      – Осел! – еще раз крикнул я, но папа лишь наклонился к телевизору и щелкнул выключателем. Выплыла картинка «Международной панорамы» с ведущим на весь экран.

      – Стреляй же, чего смотришь, – но брат уже выскочил из комнаты, давясь от смеха.

      Я побежал вслед за ним.

      – Чего ты не стрелял? – возмущался я, когда мы встретились опять в «темной комнате», – договорились же.

      – Ладно, – сказал брат, – ясно, что он не осел, ой, то есть – не шпион. Теперь давай то же самое – с бабушкой. Ее кличка будет «Баруф». Ба – бабушка, Руф – Руфина. Баруф – запомнил?

      – Так она ж по телефону разговаривает, – засомневался я. – И как ты в нее стрелять-то будешь?

      – Давай, не бойся, ты уже спец-агент, а за это будешь… – брат на секунду задумался, – Штирлицем, штурмбанфюрером эс-эс, разведчиком настоящим, – посулил он.

      – Ладно, – согласился я. Штирлиц мне нравился больше профессора Плейшнера.

      Мы выбежали, брат с наганом зарылся в висящие в прихожей пальто, а я подбежал к разговаривающей по телефону бабушке:

      – Таким образом, на основании Вашего заявления, Лев Аронович, проводится проверка соответствующей комиссией, и жилой фонд…

      – Баруф! – рявкнул я.

      – А? Что тебе? – Бабушка отвела от уха трубку. – Что ты хочешь?

      В этот момент вешалка под тяжестью пальто и повисшего на них брата соскочила с гвоздя, и мой брат оказался под ворохом одежды.

      – Что вы идиотничаете-то? А? Убирайтесь, бездельники! Господи, а ты-то, старший, – бабушка укоризненно покачала головой, глядя на моего брата, и приложила трубку к уху.

      – Лев Аронович, алло, простите… и жилой фонд, на основании заключения комиссии, переводится в нежилой.

      – Завербована! – поставил галочку в своем блокноте минутой позже мой брат. – Так и запишем: «Баруф»!

      «Беломор»

      В школе я учился ровно, домашние задания выполнял когда сам, когда просил брата. К «Родной речи» и «Русскому