Когда вернусь в казанские снега…. Антология

Некоторые думают, он пьяница. А он талантливый писатель и мужественный человек. Он показал, что волшебство вторгается в земной мир. Ему удалось это как никому другому… Но ночь и волшебство одно, а среди бела дня строптивый судья сочинял заключения, в которых не боялся требовать освобождения хороших людей, хотя был нанят на службу Его Королевским Величеством совсем для других дел.

      – И Бабочка его любит, да?

      – Ну да. У них много общего. Например, мечта побывать в Венеции. И родились они в один день, только Гофман лет на двести раньше. Но это неважно, свой день рождения она всегда отмечает вместе с Теодором.

      – Теодором?

      – Эрнстом Теодором Вильгельмом – такое имя у Гофмана-юриста. А Гофман-писатель заменил Вильгельма на Амадея. Потому что он любил музыку Моцарта. Таким образом, Гофманов было два: Эрнст Теодор Амадей и Эрнст Теодор Вильгельм. А может, больше. Ведь он ещё и музыкант, и художник. Да ты скоро сам с ним познакомишься.

      – Не хочу.

      – Всё равно Бабочка вас познакомит.

      – Ты меня любишь?

      – Ну да…

      – Тогда покатай.

      – Садись.

      Конь подогнул передние ноги и Ваня быстро устроился между его крыльями.

      – А почему ты никогда не летаешь, у тебя же есть крылья!

      – Ну я же не птица. И я старый.

      – А дед мне купит самолёт. Он меня любит.

      – Малыш, тебя все любят: и няня, и Бабочка, и папа с мамой.

      – Хочу самолёт! Настоящий!

      – А звезду с неба ты не хочешь?!

      – А ты можешь достать?! – простодушно ахнул Ванюшка.

      – Нет, – смутился Конь, – ты же знаешь, я не летаю…

      Они помолчали, и Ваня погладил шёлковую гриву:

      – Не переживай. Ты мне всё равно нравишься. Когда дед купит мне самолёт, мы вместе с тобой полетим за звездой.

      Возле магазина Ваня спешился, скользнув вниз по крылу Коня. А когда Конь попытался вернуть крыло в прежнее положение, то болезненно охнул.

      – Я сделал тебе больно? – забеспокоился Ваня.

      – Да нет, я сам перестарался, опуская крыло вниз, чтобы тебе удобнее было слезать. Ничего, пройдёт, это просто застарелый остеохондроз. Он иногда даёт о себе знать. Ну вот, уже легче, – сказал Конь, с видимым усилием складывая крылья на спине. – Ну, пойдём в магазин.

      Возле двери мальчик остановился, потому что увидел объявление: «Вход с собаками строго воспрещён. Штраф 50 рублей».

      – Знаешь, Конь, ты подожди меня здесь, я один пойду.

      – Малыш, мне бы не хотелось отпускать тебя по двум причинам: я должен видеть тебя, чтобы с тобой ничего плохого не случилось, а ты должен видеть меня, чтобы я существовал. Когда меня не видят, я не существую.

      – Это больно?

      – Когда-нибудь узнаешь. Дело не в боли, а в том, что может не получиться вернуться к тем, кого любишь.

      – Видишь ли, ты слишком большой, ты просто не протиснешься в дверь магазина.

      – Это не проблема. Смотри!

      Конь трижды обернулся вокруг себя, с каждым оборотом становясь всё меньше. Взглянув, как в зеркало, в стеклянную витрину, горделиво сказал:

      – Теперь протиснусь. Ну, как тебе мой размерчик?

      – Теперь ещё хуже, – хмуро сообщил