Вероника из Тарлинга. Регина Грез

заметил тебя.

      Она вскинула голову и снова увидела перед собой темные, почти черные глаза, в глубине которых таилась давняя боль. Мрачный рыцарь на сей раз не прятал лицо за куском темной ткани, видно, надеялся, что в эту пору на улице будет немного людей, но сама она узнала бы его и в толпе – по одной лишь статной фигуре и богатому одеянию нездешнего покроя.

      Повинуясь порыву отчаянной смелости, Вероника решительно произнесла:

      – Вы же знакомы с герцогом. Скажите прямо, он хороший человек?

      Рыцарь чуть нахмурился и сразу же стал серьезным.

      – Смотря для кого, Вероника. Похоже, ты боишься обмануться в своем герое.

      – Боюсь – это правда, – быстро согласилась она. – Я с малых лет люблю сказки, а жизнь порой гораздо печальнее и страшней. Но я умею различать свет от тьмы, меня не так-то просто запутать.

      – Так, может, именно герцогу следует бояться разочаровать тебя.

      – Право, ваши слова очень чудны! По сравнению с ним я серая птичка – коноплянка. Что господину до моих забот…

      Она даже не отшатнулась, когда рыцарь осторожно взял ее за плечи и наклонился ближе, словно желая придать особый вес своим словам.

      – Ты – капелька крови Тарлинга. Частичка города, где осталось его раненое сердце. Ты – дитя земли, за которую он был готов умереть. Будь уверена, ты очень дорога ему, Вероника.

      Не дослушав, пораженная внезапной догадкой, она громко воскликнула:

      – Вы были там, верно? Вы сами видели, что стало со Снегирями? Если так, не нужно прятать шрамы, вы могли бы гордиться ими… пусть позор ляжет на тех, кто с вами такое сотворил!

      Едва вымолвив последние слова, Вероника в страхе зажмурилась, потому что лицо мужчины исказила гримаса досады. Решив, что задела его, она быстро залепетала:

      – Умоляю простить! Я не желала нанести вам обиду, я только хотела сказать…

      – Я услышал довольно!

      – Вы не сердитесь? Моя прямота могла показаться вам оскорбительной.

      «Что же со мной такое, я сейчас будто читаю наизусть признание госпожи Блюмквель в сцене на балконе из романа ссыльного барона де Моне… Зачем мне хочется выглядеть перед ним благородной дамой, напрасно… неловко…».

      С чего бы вдруг ей стало необычайно важно его доброе мнение о ней, но в ответ рыцарь холодно проговорил:

      – Ты же спешишь домой? И раз теперь мы соседи, нам в одну сторону. Держись за мою руку, чтобы не поскользнуться. Хочу быстрее доставить тебя старушке Марлен.

      Немного смутившись, она приняла его предложение, и только робко спросила:

      – Откуда вы знаете мою бабушку?

      Голос мрачного спутника заметно потеплел:

      – Вчера она немного посидела с нами у очага, Баффо налил ей горячей похлебки, а Ламарк предложил кусок цыпленка и ломоть бисквита.

      – Сладкое ей нельзя!

      – Именно так она и сказала, отказавшись от второй порции яблочного пирога. Теперь Ламарк хочет ее нарисовать. Когда сам немного поправится.

      «Значит,