Вероника из Тарлинга. Регина Грез

капризна, в прошлый раз отказалась забрать льняную скатерть из-за того, что красные нитки показались недостаточно яркими, а жемчуг у бахромы мелковат. Но ведь заказ был спешным, я сидела над ним две ночи…».

      Задумавшись, Вероника опять начала рассуждать вслух:

      – И потом, наш герцог истинный герой. Мы все чтим в памяти его подвиг.

      Рыцарь зловеще расхохотался, заложив за широкий кожаный пояс большие пальцы обеих рук. Вероника чуть не уткнулась носом в его широкую грудь, так резко он преградил ей дорогу.

      – Что же такого сделал ваш хваленый герцог, будучи еще сопливым мальчишкой? Он не спас жизнь отцу, не уберег город от разграбления, даже себя не смог защитить той страшной зимой.

      В гневе от подобного заявления Вероника отпрянула назад и бесстрашно замахнулась пустой корзинкой.

      – Не смейте так говорить о нашем господине! В самый тяжелый день он вернулся сюда и разделил участь Тарлинга.

      – И это ты называешь подвигом, девочка? Истечь кровью в холодном подвале, а потом очнуться в ледяном ручье и даже не помнить, как туда попал.

      На глаза Вероники внезапно навернулись слезы обиды. За герцога, не за себя.

      – Вы ничего о нем не знаете. Ничего! Любая девушка будет счастлива и горда носить его имя.

      – И даже ты, Вероника? – бесцеремонно спросил Рыцарь.

      – О! Я… я не попаду на церемонию встречи, меня не внесли в список вероятных невест.

      – Отчего же? – поразился Ламарк. – Я-то подумал, что перед нами самый прелестный цветок в здешнем саду.

      – Да-да, и у роз бывают колючки… – от волнения она вдруг стала излишне откровенной. – Но дело совсем в другом. Мои родители никогда не заключали брак, и Бургомистр решил, что это серьезное препятствие.

      – Чепуха! – воскликнул Ламарк. – Мой отец вообще не собирался жениться на матушке, достаточно было того, что признал меня сыном.

      – Довольно громких слов! У тебя, наверно, жар начинается, ты не в меру болтлив.

      Рыцарь стянул перчатку и положил большую ладонь на гладкий белый лоб юноши, а потом повел ниже и крепко зажал ему рот.

      – Тише! Слишком много говоришь, а потом вновь станешь сокрушаться из-за своей несдержанности.

      Вероника оцепенела от властности этого жеста. Разве охранники так ведут себя по отношению к господам…

      – Что вы делаете? Отпустите, ему нечем дышать.

      Наконец раскрасневшийся Ламарк смущенно откашлялся и, как ни в чем не бывало, вновь обратился к спутнику:

      – Я лишь хотел сказать, что Конта не столь щепетилен в выборе супруги. Если девушка добра, скромна и привлекательна – ее происхождение не столь важно. А кто был твой отец, Вероника?

      Она вдруг поняла, что не в силах больше продолжать тягостный разговор и совместную прогулку, надменность и язвительность Рыцаря чрезвычайно угнетала.

      – Мой отец был простой солдат и… (вздох) он не вернулся с войны. Да! А теперь извольте ступать по во-он той тропе между лавками мясника и продавца