Голем. Густав Майринк

была не наклеена на переплет, как я это до сих пор видал в старинных книгах, а скорее было похоже на то, что она состоит из двух тонких золотых пластинок, спаянных посередине и захватывающих концами края пергамента.

      Значит, где была буква, должно быть отверстие в листе.

      Если же это так, то на следующей странице должно было быть обратное изображение буквы «I».

      Я перевернул страницу и увидел, что предположение мое правильно. Невольно я прочитал и всю эту страницу, и следующую.

      И стал читать дальше и дальше.

      Книга говорила мне, как говорит сновидение, только яснее и значительно отчетливее. Она шевелилась в моем сердце как вопрос.

      Слова струились из невидимых уст, оживали и подходили ко мне. Они кружились и вихрились вокруг меня, как пестро одетые рабыни, уходили потом в землю или расплывались клубами дыма в воздухе, давая место следующим. Каждая надеялась, что я изберу ее и не посмотрю на следующую.

      Некоторые из них выступали пышными павами в роскошных одеяниях, и поступь их была медленной и размеренной.

      Другие, как королевы, но старые, отжившие, с подведенными веками, с выражением проститутки у губ и с морщинами, которые были покрыты отвратительными румянами.

      Я провожал взглядом одних, встречал других, и мой взор скользил по длинному ряду серых существ с лицами настолько обыкновенными и невыразительными, что казалось невозможным сохранить их в памяти.

      Затем они притащили женщину, совершенно обнаженную и огромную, как медная статуя.

      На одну секунду женщина остановилась и наклонилась передо мною.

      Ее ресницы были такой величины, как все мое тело. Она молча указала на пульс ее левой руки.

      Он бился, как землетрясение, и я чувствовал в ней жизнь целого мира.

      Издалека выплывало шествие корибантов. Мужчина и женщина обнимали друг друга. Я видел их приближающимися издали, и все ближе подходила процессия.

      Теперь я услышал звонкие и восторженные песни совсем возле меня, и мой взор искал обнявшиеся пары.

      Она обратилась, однако, в одну фигуру, и полумужчиной-полуженщиной – Гермафродитом – сидела на перламутровом троне.

      И корона Гермафродита заканчивалась доской из красного дерева, на которой червь разрушения начертал таинственные руны.

      Между тем в облаке пыли с топотом вошло стадо маленьких слепых овечек: животных, которых погонял гигантский Гермафродит в своей свите, чтобы поддерживать жизнь пляшущих корибантов.

      Иногда среди существ, струившихся из невиданных уст, появлялись выходцы из могил – с платками, закрывавшими лицо.

      Они останавливались передо мной, внезапно роняли покрывала и голодным взглядом хищных зверей смотрели в мое сердце, так что леденящий ужас проникал до мозга костей, а кровь в жилах останавливалась, как поток, в который падают с неба обломки скал – внезапно и в самое русло.

      Мимо промелькнула женщина. Лица ее я не видел, она отвернулась – на ней было покрывало из льющихся слез.

      Маски неслись мимо с плясом и не обращали на меня внимания.

      Только Пьеро задумчиво оглядывается на меня