За гранью. Микаэль Катц Крефельд

там не решат, что я выздоровел, – усмехнулся Томас.

      – Но они же хотят твоего возвращения?

      Томас нахмурился:

      – Это что? Интервью? Неужели не можешь отвлечься от работы хотя бы за стенами редакции своей паршивой газетенки?

      – Виноват, я не хотел лезть в твои дела.

      Томаса прошиб озноб, и он сам не знал, вызвано ли это похмельем или холодным утренним бризом.

      Эдуардо улыбнулся:

      – Мне кажется, тебе лучше было бы вернуться. Ты был хорошим полицейским. Ты и сейчас хороший полицейский, поверь мне. – Эдуардо выплеснул остатки кофе за борт.

      – Это никого не спасает, если сверху тебя решили остановить, – ответил Томас.

      – Прямо так взяли и остановили?

      Томас пожал плечами:

      – Мне не поручили расследования. Не подпускали всеми способами, а когда способов не осталось, отправили в отпуск. – Томас горько усмехнулся.

      – Сколько времени с тех пор прошло?

      – С тех пор, как меня отправили в отпуск?

      – Нет… С тех пор, как случилось то самое.

      – Скоро будет год.

      – Черт знает что, а не год.

      – Да, черт знает что.

      Встав со скамейки, Эдуардо направился к трапу, ведущему на палубу. Начав спускаться, он обернулся к Томасу:

      – Это гиблое дело, Томас. Его невозможно раскрыть.

      – Сам знаю, – сказал Томас.

      – Может, пора оставить позади… ну, все это… и жить дальше.

      – Сам знаю, – повторил Томас.

      9

Стренгнес[9], октябрь 1979 года

      Перед глазами тянулось пустынное, голое поле. Первые солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую пелену тумана, за которой едва виднелись окаймлявшие поле деревья. Эрик с отцом сидели в зеленой охотничьей вышке, приподнятой над землей на небольших стойках, с ними был Юхан Эдель – один из товарищей отца по охотничьим вылазкам. Эрику недавно исполнилось десять лет, и отец в первый раз взял его с собой на охоту. Они сидели в засаде уже третий час, ожидая, когда загонщики выгонят на них оленей. Руки у Эрика так озябли, что он с трудом удерживал на весу тяжелый бинокль, в который высматривал дичь.

      – Замерз, Эрик? – приглушенным голосом спросил его отец. Отцу Эрика, Бертилю, было уже далеко за пятьдесят, под глазами у него видны были набрякшие мешки, а нос с красными прожилками говорил о том, что он большой любитель прикладываться к бутылке.

      – Н-нет, я ничего, – заикаясь, выговорил Эрик и покрепче сжал бинокль, чтобы тот не выпал из трясущихся рук.

      Отец опустил винтовку – благородный «винчестер магнум» с прикладом орехового дерева – и погладил сына по голове:

      – А ты похлопай себя руками по бокам, я всегда так делаю, чтобы согреться.

      Он быстро продемонстрировал, как это делается.

      Юхан Эдель стрельнул в них сердитым взглядом холодных голубых глаз.

      – Сейчас же прекратите это! – сказал он гнусавым голосом. – Так вы всю дичь распугаете к чертям!

      Юхан был тридцатипятилетний мужчина, мускулистый, с гладко зачесанными, как у английского

9

Город в Швеции на берегу Меларена, третьего по величине озера Швеции.