Дождь Забвения. Аластер Рейнольдс

Старики постоянно думают, что мир вот-вот развалится. Так уж у них заведено.

      – А вдруг они правы? – спросил Флойд.

      Грета подняла хлеб, которым бросала в голубя.

      – Возможно. И это отличная причина уехать из Парижа.

      – Интересный вывод.

      – Сдается, ты и не задумывался над моим предложением.

      – Я рассказал Кюстину.

      – И как он отнесся?

      – Легко. Он ко всему так относится.

      – Андре хороший человек. Думаю, из него выйдет отличный глава частного сыскного агентства.

      – Да. И за год он покорит весь Париж.

      – Так отчего бы не дать ему шанс?

      – Я прожил здесь двадцать лет. Уехать завтра – все равно что признать эти двадцать лет ошибкой.

      – Они станут ошибкой, если будешь так думать о них.

      – Не уверен, что можно думать иначе.

      – Париж уже не тот город, каким был в год твоего приезда. Многое изменилось, и далеко не все – к лучшему. Вернуться не значит признать поражение. Флойд, сколько тебе сейчас? Тридцать пять? Сорок? Не так уж стар. В особенности если не будешь считать себя старым.

      – Ты, случайно, не заглядывала в коробку?

      – И прекрасно умеешь переводить разговор, – снисходительно улыбнулась Грета. – Ладно, поговорим об отъезде потом. Да, я просмотрела бумаги.

      – И что можешь сказать?

      – Нельзя ли обсудить это в другом месте? Здесь у меня что-то нервы шалят. Софи останется на все утро. А я с удовольствием подышала бы свежим воздухом.

      – Хорошо, давай прогуляемся, – потянулся к шляпе Флойд.

      Флойд нашел место для парковки на улице Риволи, около Лувра. Дождь унялся, хотя облака на окраине выглядели чернильными, сулящими грозу. Но на Правом берегу было приятно: солнце изо всех сил старалось высушить тротуары и обеспечить последние в сезоне продажи торговцам мороженым. Чудесный осенний день! Флойд очень дорожил такими. Ведь каждый может оказаться последним. И не заметишь, как в город лукаво прокрадется зима.

      – Ну хорошо, – произнес он, чувствуя, как поднимается настроение. – У нас в планах культура или просто гулянье в Тюильри?

      – Культура? Ты ее не узнаешь, даже если укусит тебя за нос. К тому же я сказала, что хочу свежего воздуха. Картины подождут. Они уже долго ждали.

      – По мне, так и лучше. Больше получаса в любом музее – и я чувствую себя экспонатом.

      Грета взяла жестяную коробку с собой – сунула под мышку. Тюильри тянулся от музея до площади Согласия элегантной строгой лентой по Правому берегу. Сад был частью города со времен Екатерины Медичи, то есть уже четыре века. Флойда всегда удивляло, что эти геометрически правильные участки зелени пережили все перемены, выпавшие на долю Парижа за столь большой срок. Тюильри был любимейшим местом Флойда, особенно в спокойные будние утра. У западного края сада, близ восьмиугольного бассейна, стояли шезлонги. Грета с Флойдом нашли свободные и стали крошить и разбрасывать принесенный из дому черствый хлеб.

      – Не знаю, чего именно ты от меня ждешь, – постучала Грета по жестянке. – Но если необычного