Инсула. Владимир Романовский

Федотова приблизила губы к его уху и спросила:

      – Кто это тут люстру обрушил?

      Рылеев вполголоса ответил:

      – Сама упала. От избытка чувств.

      – Ясно. А я думала, что Цицерон ненавидит музыку.

      – Оказывается, не всю. Это только сейчас выяснилось.

      – А Либерманы опять поругались?

      – Светлана разбила Вадику планшет.

      Федотова кивнула Светлане, поклонилась госпоже Дашковой, подмигнула Вадику (он покраснел), и не стала тревожить Цицерона и Амелиту. Рылеев, обняв супругу за талию, повлек ее к двери в бар.

      Прошло минут пятнадцать.

      Складная лестница высилась посередине вестибюля. Вадик слегка ее потряс, проверяя на устойчивость, и поставил ногу на первую ступеньку. Светлана, наблюдая за его действиями с безопасного расстояния, презрительно наморщила нос и с отвращением сказала:

      – Ну и что это ты такое собираешься делаешь?

      Вадик стоически проигнорировал презрение в голосе супруги и ответил:

      – Просто хочу посмотреть.

      – Посмотреть на что, имбецил?

      – Посмотреть, что там случилось.

      – Ты что, электрик?

      – Света, прекрати.

      – Хач попросил лестницу. Пусть хач и лезет. Ты свалишься и разобьешься, козел.

      Вадик, сжав зубы, полез вверх по лестнице. И услышал снизу презрительное:

      – Хорошо, я тебя предупредила.

      На первый взгляд коробка и система креплений выглядели нормально. Из коробки торчали провода, порвавшиеся – нет, разъединившиеся – нет … их заматывали изоляционной лентой … тоже нет … надевали сверху пластмассовые коннекторы для оголенных проводов! … Крепление … перепилено? А это что такое?…

      Вадик протянул руку, чтобы отодвинуть провода и рассмотреть получше. Раздался громкий треск, сверкнула искра. Вадик вскрикнул, укусил себя за руку, потерял равновесие, и съехал вниз до половины лестницы, хватаясь судорожно за ступеньки. Лестница наклонилась и начала заваливаться на сторону. Вадик спрыгнул вниз, подвернув ногу, упал, перекатился, и отполз в сторону. Лестница рухнула на пол. Приняв сидячее положение, Вадик стал тереть поврежденную лодыжку. Светлана, встав рядом и уперев руки в бока, спросила надменно:

      – Ну теперь-то ты видишь, какой ты тупой козел, блядь?

      Вадик решил ей не отвечать.

      Глава шестая. О любви

      Не во всяком баре подадут вам хорошее вино! Накладно это и непрактично. Плохое вино может стоять открытое днями, и хуже не станет. А приличное, если заказчики не выпили сразу всю бутылку – выдохнется, и таким образом не окупится. Но в «Катькином Бюсте» хорошее вино имелось – в расчете на обитателей Прозрачности. Не всех. Захаживали – сам Рылеев, его жена, Цицерон, изредка Вадик. Остальные обитатели были непьющие, или же, как чета Кипиани, предпочитали пить в других местах («В азиатской обстановке с французской кухней» – язвил Цицерон. «Грызуны, что с них взять»).

      Приятно пить в баре хорошее вино, представляя