Янка при дворе царя Петра. Светлана Меркина

как вашего отца звали? – спросила Янка.

      – Тихоном, царствие ему небесное.

      – Значит, вас зовут Агафья Тихоновна, красиво.

      – Эк ты, ласкун какой, – растрогалась Агафья Тихоновна, – меня отродясь так не называл никто. И откуда ты такой взялся?

      – Вы мне не поверите, но я из будущего.

      – Устал ты, Янка, спи-ка лучше, – женщина подумала, что это сказано от усталости.

      Янка печально вздохнула и закрыла глаза.

* * *

      Проснулась она рано. Протерла глаза, надвинула поглубже бейсболку, одернула олимпийку, застегнула штормовку, села на лавке, потянулась. Потом встала надела сумку и взяла гитару. Вошла Агафья Тихоновна.

      – Доброе утро, Агафья Тихоновна, – улыбнулась Янка.

      – Ах ты, голубь сизой, встал уже, – она тоже улыбнулась, – а и рано еще, солнышко не взошло.

      – Да, только полпятого, но мне пора, Агафья Тихоновна.

      – Ну, пошли, провожу тебя, – вздохнула та.

      Янка потихоньку пошла за ней. Вышли на задний двор через черный ход. В сером утреннем воздухе висела прохлада. Янка слегка поежилась. Пришлось немного подождать за углом, пока пройдет группа стрельцов, охраняющих дворец. Потом Агафья Тихоновна подвела ее к маленькой калитке в заборе.

      – Вот, голубь, лети теперя, там тропинка есть, в аккурат к деревне выйдешь, а там, куда уж захочешь. Хлеба-то возьми.

      – Спасибо вам, Агафья Тихоновна, – Янка пожала руку удивленной женщине, – жаль, нечего мне вам подарить. А я вас сфотографирую! – Янка вытащила «Polaroid».

      – Ой, голубь, не ведаю речей твоих, – испуганно перекрестилась Агафья Тихоновна.

      – Это совсем не страшно, – Янка зарядила фотоаппарат, – Смотрите в это окошечко, улыбайтесь. Сейчас вылетит птичка! – и сделала два дубля. Кассеты тут же проявились в два цветных снимка. Один Янка отдала ей:

      – Вот ваш портрет, Агафья Тихоновна.

      – Ой, ты, батюшки! – всплеснула руками та, – Да и вправду я! – она взглянула на Янку, – Ах, ты, голубь белый, – она растрогано прижала Янку к себе, – никто сроду со мной так не обращался, как с барыней, все как с дворовой.

      – До свиданья, Агафья Тихоновна, – Янка остановилась у калитки и обернулась, – вы очень хороший человек! Прощайте!

      – Бог тебя благослови, – утирая слезы и прижимая к себе фотографию, сказала Агафья Тихоновна.

      Янка юркнула в калитку и почти бегом зашагала по тропинке, потом обернулась и остановилась.

      Куда идти? Ведь она в чужом веке. И она решила никуда не уходить, а поподробней все разузнать. Все-таки не каждый день выпадает такой шанс. Тем более здесь еще и царь, заманчиво и страшно. Янка отошла к близ растущим деревьям, расстелила на траве штормовку и решила вздремнуть в тени тополя, росшего метрах в ста пятидесяти от забора, огораживающего дворец.

* * *

      Проснулась она от шума, доносившегося с лужайки перед дворцом. Открыла глаза: уже во всю светило солнце и было уже где-то около одиннадцати часов дня. А на лужайке шумели какие-то ребята примерно ее возраста. Янка осторожно приблизилась