Янка при дворе царя Петра. Светлана Меркина

не то кизяк, не то, еще чего держал, не разобрал я. А в другой руке тлеющую головню я увидал. Он, значит, этот кизяк подпалил да в окошко и кинул. Потом как припустится к лесу и все бормочет: «анафема, анафема!». А в сарае, будто опять тихо. Только немного погодя я сообразил да дядьку Игната разбудил, а уж поздно было, – он вздохнул и посмотрел на Янку. – Прости, господин.

      – За что? – не поняла Янка.

      – За то, что забоялись правду сказать государю.

      – Ладно, Бог простит, – улыбнулась Янка. – Спасибо всем, вы свободны, можете идти.

      Все разом закланялись, некоторые женщины всхлипывали, крестились. К Янке подошла Настя. Лицо залито слезами. Кинулась в ноги:

      – Господин! Миленький! Родненький! – она пыталась обнять Янке ноги.

      – Что ты, Настя! – Янка подняла ее, обняла за вздрагивающие плечи. Подошел отец Насти, а за ним два паренька: один лет четырнадцати, а другой – восемнадцати, приковылял и дедушка. Все они в пояс поклонились Янке, а она глазами сосчитала их и подошла к писарю.

      – Пиши, царевым именем!

      Тот удивленно взглянул на нее, но не посмел перечить, он увидел у дворовых за спиной царя, стоящего в дверях черного хода и согласно кивающего.

      – Дать вечную свободу крестьянам Настасье, – начала диктовать Янка, потом глянула на ее отца. – Как зовут?

      – Егор, – растерянно сказал тот.

      – Егору, – продиктовала Янка и повернулась к ребятам.

      – Иван и Михаил, – поспешно ответил старший.

      – Ивану, Михаилу, – продолжала диктовать Янка и взглянула на дедушку. Он растерялся.

      – Федор его зовут, – подсказала Настя.

      – И Федору. Он всех податей и прочих повинностей и разорений быть им и роду их отныне свободными, – она немного подумала. – А фамилия ваша как?

      – Так дворовые мы, какая тут фамилия? – развел руками Егор.

      – Пиши, – обратилась к писарю Янка. – И присвоить им с сего дня фамилию… Янковы. Нет, как-то не красиво, – она опять задумалась и нахмурилась.

      – Может, Янковские? – послышалось рядом. Янка вскинула глаза, Петр подошел, улыбнулся. – Так лучше, а Янка?

      Она вдруг вздрогнула и быстро посмотрела на него, но потом взяла себя в руки.

      – Супер! Именно Янковские! Записал? – она повернулась к писарю и взяла у него листок. Посмотрела на витиеватый почерк и протянула лист Петру. – Подпиши!

      – Изрядно, Янка! – восхищенно сказал Петр и подписал грамоту. – Держи! – усмехнулся. – Жду тебя, поторопись, скоро поедем! – и стремительно ушел во дворец. Янка сунула грамоту в руки удивленного отца Насти:

      – Вот ваша свобода! – сказала она.

      – Благодарствую, господин! – пробормотал Егор и поклонился. Янка пошарила в кармане.

      – Вот, возьмите на первое время, – она вложила в ладонь Насте серебряный рубль, который ей дала Наталья. – Будьте здоровы! Прощайте! – она поцеловала Настю в щеку и помахала рукой ее семье. Потом, не оглядываясь, пошла на пепелище машины.

* * *

      После