Оскомина. Леонид Бежин

словно у него были на это свои соображения. И сам не ушел в другую комнату, как обычно уходят, не желая мешать и быть лишним при разговоре, а остался рядом с отцом, чтобы все досконально услышать.

      – Звоните. Только прошу покороче. И об обыске ни слова.

      – Обещаю.

      Отец выдержал немую паузу, вопросительно глядя на помощника следователя: может быть, он все-таки не будет нависать над ним и отойдет немного в сторону? Но тот благосклонно прикрыл глаза в знак того, что и так сделал отцу большую уступку, позволив воспользоваться телефоном.

      Отцу пришлось смириться с такой опекой. Он набрал нужный номер, слегка заслоняя плечом трубку – заслоняя, однако, так, чтобы это не выглядело как стремление не допускать посторонних к своим секретам, а воспринималось как нежелание их утомлять своими скучными разговорами.

      Набрал и стал подробно расспрашивать разбуженную звонком Юлию Ивановну, как справиться с аритмией.

      Он взял карандаш, чтобы записывать, но, когда ему на том конце провода стали что-то диктовать, записал вовсе не название лекарства, а чей-то телефонный номер.

      Помощник следователя это сразу заметил, как коршун с вершины замечает любые движения своей будущей жертвы.

      – Позвольте… – Он взял у отца листок. – Чей это номер?

      – Одного врача… врача из Боткинской больницы.

      – А мне кажется, что это номер Михаила Николаевича Тухачевского. Что ж, позвоните и ему…

      – Зачем?

      – Но вы же приберегали про запас такую возможность. Не зря же вы поддерживали знакомство с Юлией Ивановной. Вот и доложите Михаилу Ивановичу, что Гордей Филиппович Варга арестован, что обыск в его квартире идет полным ходом…

      – Но вы же предупредили, что об обыске…

      – Доложите, доложите. Михаил Николаевич будет доволен. Он наверняка спросит о тетради, вы же успокойте его. Скажите, что и тетрадь непременно найдем…

      – Какую тетрадь? Простите, не совсем улавливаю, о чем вы… Не знаю я никакой тетради.

      – А вам и не надо знать, а то ночью спать не будете. Достаточно, что ваш сын знает и нам все расскажет. А уж мы ему за это дадим… подержать настоящий револьвер. Хочешь? – спросил меня помощник следователя, уверенный, что у меня нет другого столь же жгучего и непреодолимого желания, и тут я пронзительным голосом закричал:

      – Не хочу-у-у!

      Закричал и заткнул себе уши, чтобы ничего не слышать, кроме этого истошного крика.

      Планы захвата Кремля

      После этого крика помощник следователя во мне разочаровался как в очень плохом ребенке или, напротив, очень хорошем, что также было плохо, поскольку не позволяло меня наказать сообразно моим достоинствам. Наградить же меня за мои недостатки мешало то, что в таком случае наказания и награды вообще уравнивались и следствие, ночные допросы, пытки оборачивались благотворительностью и раздачей новогодних подарков.

      Этого же допустить было нельзя.

      Вернее, можно, и для этого существовали особые – добрые – следователи, как в цирке есть смешные клоуны, потешно пародирующие трюки серьезных