Наследник. Книга вторая. Алексей Хапров

смотрел на тебя прямо в упор, всё равно казалось, что он нацелился куда-то вбок.

      В отличие от своих собратьев, Феодора и Митрофания, отец Киприан не остался равнодушным к моему присутствию.

      – Кому вчера впаяли там епитимью? – сразу же огорошил меня вопросом он.

      Но поняв по моему лицу (какую там ещё епитимью?), что по отношению ко мне этот вопрос прозвучал, ну, как-то явно уж невпопад, он досадливо отмахнулся и быстрым шагом направился к колокольне.

      Чуть позже я узнал, что он был «правой рукой» настоятеля.

      После отца Киприана моё внимание сосредоточилось на одной небольшой, кучковавшейся у ограды, компании. Она привлекла моё внимание тем, что манеры трёх составлявших её послушников, – то, что это были послушники, я понял по их подрясникам и скуфейкам, – как-то не совсем гармонировали с приличествующим им иноческим саном.

      Приблатнённая жестикуляция, хриплые голоса и специфические выражения их лиц, – специфические в том смысле, что в них не было и тени присущей монахам отстранённости от всего мирского, – не оставляли никаких сомнений в том, что это были те самые бывшие заключённые, о которых мне накануне упоминал Семён.

      Я сразу же почувствовал к ним неприязнь. Моя интуиция, этот тихий голос внутри, настойчиво мне подсказывала, что именно от них и исходит как раз таки главная опасность…

      Рабочий стол в кабинете настоятеля монастыря пребывал в состоянии художественного беспорядка.

      Отодвинув в сторону нагромождавшие его бумаги, отец Ираклий вопросительно уставился на меня. Выдержать взгляд игумена было непросто. Даже очень непросто. Он отличался такой пронзительностью, точно просверливал меня насквозь.

      – Я хотел бы поступить в монастырь, – объяснил своё появление я. – Если, конечно, есть такая возможность, и если я могу быть вам чем-то полезным.

      Отец Ираклий снял с головы свою чёрную камилавку. Под ней обнаружился высокий лоб интеллектуала и длинная прядь пепельно-серых, серебристых волос.

      – Рабочие руки нам, конечно, нужны, – сказал он. – Рабочих рук у нас, увы, не хватает. Но позвольте всё же полюбопытствовать, а что стоит за этой вашей инициативой? Стремление послужить Богу или, извините, у вас просто не задалась жизнь?

      – Не задалась жизнь, – опустил глаза я и, сосредоточившись на носках своих ботинок, неторопливо поведал всё то, о чём мы накануне договорились с Семёном.

      – То-есть, намерений принять монашеский постриг вы пока не имеете? – уточнил настоятель.

      – Пока не имею, – помотал головой я. – Я просто хочу вернуть какой-то смысл в свою жизнь. А то, понимаете, и жить-то не хочется, если в ней нет никакого смысла.

      – Ну, а почему вы пришли за этим именно в монастырь?

      Я пожал плечами.

      – Не знаю, прав я или не прав, но мне почему-то кажется, что монастырь – это то самое место, где можно обрести умиротворение и покой. А умиротворение и покой – это как раз то, чего мне сейчас