Песчаная роза. Анна Берсенева

такое сильное волнение, какого Соня не замечала в нем ни разу за все время, что они были вместе. На мгновенье ей стало даже жаль, что сама она ничего подобного сейчас не чувствует.

      – Ты, наверное, подумала, что я мог бы его ударить, потому что кунг-фу занимаюсь, – сказал он.

      – Я ничего такого не подумала, – ответила она.

      И тут же поняла, что обманывает его – именно так и подумала. Ей стало стыдно за свой машинальный обман.

      – Хочешь кофе? – спросила она.

      – Не хочу. Но выпью, если нальешь.

      Может, он не кофе сейчас хотел бы, а водки. Но водки у Сони не было. Не ставить же на стол недопитую бутылку испанского вина. Оно располагает к неспешному разговору, который совсем не нужен. Ей – не нужен.

      Словно мысленная ворсинка, свербящая и раздражающая, шевельнулась у нее в голове, как только она подумала, что ей не нужен разговор с Максимом. Как странно ее спокойствие сейчас!

      Перешли в кухню. Соня вставила в кофеварку новую капсулу. Точно такая же кофеварка была и в его квартире, поэтому она знала, что он любит крепкий колумбийский кофе.

      – Кунг-фу совсем не так эффективно, как кажется, – сказал Максим.

      – Да?

      Соня поставила перед ним узкую фарфоровую чашечку с супрематическим рисунком.

      – Это скорее своего рода йога, чем способ самообороны. Как и всё, чем мы занимаемся.

      Она хотела спросить, кто эти «мы», но неожиданно сказала:

      – Говорят, эффективна борьба Голицына.

      – Не знаю такую.

      – Да и я не знаю. Слышала когда-то. Случайно и давно.

      В тягостном молчании та мысленная ворсинка раздражала Сонино сознание все больше, все резче. Ей показалось, это свербящее напряжение вот-вот разрешится, но чем же оно может…

      Из комнаты донесся такой грохот, будто обрушилась стена. Соня вздрогнула, вскочила и выбежала из кухни.

      Стена, конечно, была цела, но висевший над окном карниз с нее сорвался. Упавшие шторы смахнули на пол все, что стояло на консоли. Шкатулка с украшениями упала тоже, и сережки-колечки раскатились по ковру.

      Прежде чем Соня сообразила, как это могло случиться, шторы зашевелились и из-под них вылез Бентли. Как ни в чем не бывало он прошел через всю комнату к своей корзинке из-под цветов, забрался в нее, свернулся клубочком и уснул.

      Странно, что она не сразу поняла, от чего мог быть грохот. А может и не странно, котенок ведь до сих пор остается в слепом пятне ее жизни, поэтому…

      И тут яркая, как молния, догадка осветила ее сознание. Вспыхнула та странная ворсинка, заполыхал огонь – разрешение, обжигающее и высвобождающее, оказалось таким сильным, что его можно было бы считать даже радостным.

      – Максим! – Соня услышала, что он вошел в гостиную вслед за нею, и обернулась к нему так резко, что чуть не упала. – Это я должна перед тобой извиняться.

      – В каком смысле?

      Недоумение в его глазах сменилось изумлением.

      – В прямом. – Причина собственного спокойствия уже была Соне ясна, и ни малейшего изумления она не испытывала. – Я почему-то была уверена, что