Расследование. Дик Фрэнсис

продолжил я.

      Она кивнула:

      – Мне казалось, я вас знаю. Теперь я поняла, что ошибалась.

      – Что же вы ожидали увидеть?

      – Отец говорил, что вы родились и выросли на ферме, где свиньи забегали и выбегали из дома.

      – Он преувеличивал.

      Она чуть подняла подбородок, словно желая предупредить фамильярность со стороны собеседника, – жест, который я видел у нее и ее братьев сотню раз. Подражание родителям.

      – Это были не свиньи, а куры, – уточнил я.

      Она окинула меня надменным взглядом. Я ответил легкой улыбкой, не собираясь «знать свой шесток». Некоторое время она напряженно думала, как же лучше обращаться с кактусом – я отчетливо слышал, как крутятся колесики в ее мозгу, – и наконец подбородок занял первоначальное положение.

      – Настоящие?

      Вот это уже хорошо. Я почувствовал, что улыбаюсь вполне искренне.

      – Вполне.

      – Вы не похожи на… Я хочу сказать…

      – Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать. Пора бы вам избавиться от этих цепей.

      – От цепей? О чем вы говорите?

      – От цепей, сковывающих ум. От оков, в которых томится ваша душа.

      – С умом у меня все в порядке.

      – Вы шутите, ваша голова набита идеями, которым уже пора на свалку.

      – Я пришла сюда не для того, чтобы… – запальчиво начала она и вдруг осеклась.

      – Вы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления, – иронически закончил я.

      – Коль скоро вы употребили этот штамп, то да. Но я не собиралась это говорить.

      – Зачем же тогда вы пожаловали?

      Она помолчала и ответила:

      – Я хотела вашей помощи.

      – Для чего?

      – Чтобы… чтобы справиться с отцом.

      Меня удивило, во-первых, что с отцом приходится «справляться», а во-вторых, что она не может сделать этого без моей помощи.

      – В чем же заключается мое участие?

      – Он… он совершенно разбит. – Неожиданно в ее глазах блеснули слезы. Это смутило и разозлило ее. Она неистово заморгала, чтобы я не заметил, что глаза у нее на мокром месте. Слезы были восхитительны – в отличие от причины, по которой она старалась скрыть их от меня.

      – Вот вы, например, – быстро проговорила она, – ходите как ни в чем не бывало, покупаете виски, пьете кофе, словно на вас не обрушилась страшная лавина, словно ваша жизнь не разбилась вдребезги и подумать об этом адски больно. Может, вы не понимаете, как человек в подобном положении может нуждаться в помощи. Правда, я никак не могу взять в толк, почему вам самому не требуется помощь, но то, что отцу она необходима, не вызывает у меня никаких сомнений.

      – Мне ему нечем помочь, – кротко возразил я. – Он обо мне слишком невысокого мнения.

      Она сердито открыла рот, но тотчас же его закрыла, сделала два вдоха-выдоха, чтобы взять под контроль свои эмоции, и сказала:

      – Похоже, он прав.

      – Увы, – горестно отозвался я. – Но о какой помощи может идти речь?

      – Я хочу, чтобы вы пришли и поговорили с ним.

      Разговаривать с Крэнфилдом