Расследование. Дик Фрэнсис

и я подозревал, что больше она ни о чем говорить не может. Отец ее был ирландским бароном, что и определило, похоже, брачный интерес Крэнфилда.

      «Мой тесть, лорд Кулихэн», – говорил Крэнфилд, причем делал он это слишком часто. Я подумал, не потерял ли он после общения с Гоуэри пиетет перед аристократией.

      – Ах, это вы, Хьюз, – сказала миссис Крэнфилд. – Роберта сказала, что хочет привезти вас. Хотя какой от вашего приезда толк? Ведь если разобраться, из-за вас и разгорелся скандал.

      – То есть?

      – Если бы вы лучше проехались на Уроне, ничего бы не произошло.

      Все шесть вариантов достойного ответа я вовремя забраковал и промолчал. Когда некоторым людям больно, они вымещают свои чувства на том, что попадается под руку. Миссис Крэнфилд продолжала вымещать свою боль на мне.

      – Декстер был просто ошеломлен, когда узнал, что у вас есть обыкновение нарочно отдавать победы.

      – Меня эта новость тоже ошеломила, – сухо произнес я.

      – Мама, прекрати. – Роберта нетерпеливо вмешалась. – Пойдемте, Хьюз. Вот сюда!

      Я остался стоять как стоял. Она поднялась на три ступеньки, остановилась и обернулась:

      – Пойдемте, чего вы ждете?

      Я пожал плечами. Чего я ждал, в этом доме мне было не дождаться. Я поднялся вслед за ней по лестнице, потом прошел по широкому коридору и оказался в комнате ее отца.

      В ней было слишком много тяжелой массивной мебели красного дерева более позднего периода, чем сам дом, ковер тускло-фиолетового цвета, такого же цвета плюшевые шторы и кровать с индийским покрывалом.

      На краю кровати сидел Декстер Крэнфилд – он сгорбился так, что спина его напоминала дугу, а плечи закрывали уши. Он сидел, уронив руки на колени, скрючив пальцы и уставившись в пол.

      – Он может сидеть так часами, – прошептала у меня за спиной Роберта.

      Увидев его, я понял, почему она говорила, что отцу нужна помощь.

      – Отец! – сказала она, подойдя к нему и тронув за плечо. – К тебе пришел Келли Хьюз.

      – Пусть пойдет и застрелится! – отрезал Крэнфилд.

      Она увидела, как я прищурился, и по этой гримасе, похоже, решила, что я обиделся и подумал, что Крэнфилд видит во мне причину всех его бед. Я не стал конкретизировать ее смутные опасения, объяснив себе истинную причину его грубости так: Крэнфилд пожелал мне застрелиться, потому что сам думал об этом.

      – А теперь пока! – сказал я Роберте, кивнув в сторону двери.

      Снова инстинктивно вздернулся подбородок. Затем она посмотрела на сгорбившегося отца и снова на меня, вспомнила, с каким трудом доставила меня сюда, и ее надменность исчезла без остатка.

      – Ладно, я подожду внизу, в библиотеке. Не уходите… не сказав мне что и как.

      Я кивнул, и она чинно вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

      Я подошел к окну. Разгороженные луга спускались в долину. Деревья наклонены в одну сторону из-за постоянных ветров. Ряд пилонов и крыши строений муниципального совета. Ни одной лошади. Окна комнаты