Ставка на проигрыш. Дик Фрэнсис

предстояло отвесить публике прощальный поклон, а потом его вытеснит плеяда новых, более молодых звезд.

      Конюхом Зигзага была девушка, Сэнди Виллис, необыкновенно заботливая и преданная делу. Каждая фраза этого юного и простодушного существа была густо оснащена лихим жаргоном конюшен, которым она пользовалась безотчетно и который составлял трогательный контраст с присущим ей от природы невинным видом.

      С гордостью собственника Сэнди демонстрировала мне Зигзага. Она помнила и рассказывала обо всех скачках, в которых он участвовал. Ходить за ним она начала с того самого дня, когда он голенастым и еще безвестным трехлеткой впервые переступил порог конюшен. Она представить себе не могла, что станет делать, когда его отстранят от соревнований. Скачки без Зигзага – это уже совсем не то.

      Я предложил прокатиться до Ньюбери и выпить по чашечке чая в кафе или отеле.

      – Нет, спасибо, нет времени, – сказала она, – вечерняя смена приступает только в четыре.

      Привалившись к двери у стойла своего любимца, она рассказывала о своей жизни, сначала застенчиво, потом взахлеб.

      Родители ее не ладили. Вечные скандалы дома… Поэтому она смылась, как только окончила школу. И рада была смыться, ведь папаша – жуть до чего скупой, а мать только и знала, что орать и гавкать на него. Да и ей, и двум младшим сестренкам тоже доставалось на орехи. В общем, дохлое там было дело, не светило ничего. А еще она надеялась, что Зигзаг будет выступать в Кемптоне на второй день Рождества – удачный предлог, чтобы не ехать домой на каникулы. Она любит свою работу, любит Зигзага. Скачки вообще потрясающая штука, и, нет, она не торопится замуж, парней кругом полно, стоит только захотеть, но, честно сказать, она не такая дура, чтобы променять Зигзага на прорву занудных домашних хлопот. Особенно если жизнь пойдет как у ма и па…

      Хихикая, она согласилась сфотографироваться, но только вместе с Зигзагом. Сказала, что надеется получить номер «Тэлли» на память.

      – Непременно, – обещал я, твердо решив включить стоимость всех дарственных экземпляров в статью дополнительных расходов.

      Наконец я распрощался с ней и, проходя по двору, лицом к лицу столкнулся с тренером, которого всякий раз непременно встречал на скачках. Это был делового вида мужчина лет за пятьдесят, взирающий на мир трезво и без иллюзий.

      – Зайдите, Тай, – сказал он. – Виделись с Сэнди Виллис?

      – Да-да, спасибо. Она мне очень помогла.

      – Один из лучших моих «парней»! – Жестом он пригласил меня присесть и из серебряного чайника налил чаю цвета дубовой коры. – Сахар?

      Я отрицательно помотал головой.

      – На ипподроме ее лошади буквально готовы выпрыгнуть из шкуры.

      – Она нашла удачное приложение материнским чувствам, – согласился я и отпил глоток. От горечи танина язык съежился, точно обожженный листик. Нортон Фокс налил себе еще чашку и осушил ее в три приема.

      – Надеюсь, если я распишу ее в «Тэлли», вы не подложите мне свинью и не снимете Зигзага со скачек в последнюю минуту?

      – Не собираюсь.

      – Двенадцать стоунов