Неукротимая. Регина Грез

его старчески дребезжащий голос, Тарико послушно съедала угощение и обещала сама себе больше не падать духом. И на краю света, в заболоченном богом забытом месте есть добрые люди, значит, нельзя отчаиваться.

      – Тебе повезло, что хозяин не выгнал на торфяные поля, – убеждал доктор. – Иногда Субад долго не появляется в нашем отсеке, а то налетит как ураган посреди ночи, только держись. Вечно всем недоволен, а теперь еще Камы нет, совсем озвереет. Прогулки с собакой его всегда успокаивали.

      – Я слышала, он прибыл с Сианы, – заметила Тарико.

      – О прошлом хозяина разные слухи ходят. Говорят, он соблазнил дочь влиятельного ястреба и чудом избежал расправы ее отца. Или девушка сама за ним волочилась, а он жениться не захотел, оттого и сбежал на Петри. Правды мы все равно не узнаем.

      Яримаки сдержанно засмеялся.

      – Кажется, Субаду понравился твой рисунок. Я подозреваю, что красивый пейзаж – единственное, что усмиряет его буйный нрав. Жаль, ненадолго.

      Доктор хотел еще что-то сказать насчет графической живописи и штрихового рисунка, но в кабинет заглянула старшая медсестра.

      – Господин Нуями пришел. Требует пустить его к заключенной по срочной надобности.

      Тарико вздрогнула и схватила доктора за рукав.

      – Тот самый человек? Что ему от меня нужно?

      – Не бойся. Он не сможет тебя увести. Субад запретил.

      Однако в голосе Яримаки ей послышалась неуверенность. Очевидно, доктор не имел здесь большого веса и не сможет долго ее защищать.

      Шаркающей походкой он отправился к выходу, чтобы узнать требования Нуями, а с Тарико осталась его помощница Гуна – тоже в преклонных летах, но с ясным проницательным взглядом раскосых маленьких глазок на дряблом морщинистом лице.

      Она присела на тахту и шершавой ладонью пригладила коротенькие после недавней стрижки волосы Тарико. Затянула жалостливую песню.

      – Маленькая серая пташка! Здешние коты тебя растерзают, если не упорхнешь.

      – Я не умею летать, – печально сказала Тарико, чувствуя, как холодеют кончики пальцев.

      Тогда Гуна наклонилась к ее уху, и, обдавая нечистым дыханием, прошептала:

      – Тебя только одно спасет – сумей угодить льву.

      – Кому? – зажмурилась Тарико, напрасно пытаясь отвернуться.

      Гуна взяла ее руку в свою ладонь и мелко затрясла, желая выглядеть убедительной:

      – За пять лет наблюдений я хорошо разгадала Субада. Снаружи он сделан из железа и камня, но внутри прячется мягкое теплое ядрышко. Ты меня поняла?

      – Не-не очень…

      – Кама издохла. Субаду нужен новый любимец, которого можно гладить по шелковистой спинке и чесать за ухом в холодные зимние ночи. Тихий, безмолвный, самодостаточный любимец. Не льстивый песик и не трусливая овца, а кто-то покорный с виду, но несгибаемый в душе. Кто умеет слушать и понимать. Ты подойдешь, птичка. Я верю в тебя.

      Тарико припомнила грозного человека на трибуне в день прибытия и усомнилась