Возвращение Ангела. Инна Николаевна Баханцева

книжку. Набрал другой номер.

      Женя выдвинул ящик, где лежал дедовский «Вальтер». Посмотрел на деда. Тот не обратил на него внимания – уже говорил

      с кем-то. Женя взял пистолет в руки, осторожно вынул из кобуры.

      – …Специалист хороший… Золотые руки… И, главное, порядочный человек. Какое значение имеет, кто? Неважно, раз я рекомен-дую. Ну, если очень хочешь знать, родственник… Ну… почти что…

      зять… – прикрыл трубку ладонью: – Оставь пистолет, не время,

      – и опять в трубку: – Нет, это не тебе… Да он весь твой парк на

      колё- са поставит… И с людьми ладит… и сам всё умеет… А не

      справится

      – гони к чёрту! Он и мне уже порядком надоел! – захохотал вдруг, довольный своей шуткой.

      Школа. Актовый зал.

      На следующий день состоялся торжественный вечер, а в заклю-чение вечера – спектакль.

      …По ходу действия Диман, как и было предусмотрено режиссу-рой, схватил Женю обеими руками за ворот сорочки. Однако Кошевой, то есть Женя, вместо того, чтобы дерзко посмотреть фашисту

      в глаза и сказать свой текст,изо всех сил ударил его головой в нос.

      Диман, ахнув от боли,прикрыл лицо ладонями. Пошла носом кровь.

      А Женя нанёс ему ещё один удар, усиленный заранее заготовлен-ным металлическим шариком, который незаметно сжимал в кулаке, и рассёк ему бровь.

      Зал, не ожидавший такого сюжетного поворота, взвыл от восторга.

      Зрители хлопали, свистели, топали ногами, орали, как оглашённые.

      Растерянно вертел головой Вадим.

      Удивлённо смотрел на него директор – может, это у режиссёра

      находка такая?

      Беспомощно хлопала глазами Мальцева, уже запустившая пластинку с «Интернационалом».

      «Гестаповец» же был окончательно повержен. Он вытянулся

      на полу, пуская слюни и кровь, и говорил глухим голосом уже на

      чистейшем русском языке:

      – …Ты что, сука..?Ты чего дерёшься? Это же не по роли…

      Грянул «Интернационал».

      Что оставалось делать Олегу Кошевому? Конечно же, бежать

      44

      из плена, вопреки замыслу классика и воли режиссёра. Пнув

      несколько раз лежащее на сцене тело, он (опять же под оглушитель-ные аплодисменты) бросился к окну, выбил ногой стекло и прыгнул

      вниз, в прохладную темноту майского вечера.

      Актовый зал находился на первом этаже.

      Кабинет деда.

      …Деду опять пришлось листать свою записную книжку.

      Он сидел в кабинете. За ним, по обе стороны от него, стояли

      с заплаканными лицами жена и дочь. Виновник инцидента сидел

      перед ним на стуле, низко опустив голову.

      – …Как его, говоришь? Иван Петрович? – спросил он у внука.

      То, не поднимая головы,слабо кивнул.

      Дозвонившись, дед жестом дал им понять, чтобы

      оставили его одного.

      Домочадцы вышли.

      Первый разговор был краткий.

      – …Школа номер двенадцать… Иван Петрович… Знаешь такого?

      Что за человек? Да? Это хорошо… Номер подскажешь? Давай… —

      стал