Лик Черной Пальмиры. Владимир Васильев

случается. Так что всем молчать с умным видом, а говорить мы с Ираклием будем. Понятно? Дополнительных щитов не ставить. И… не выделываться, ясно? Даже если пожалует кто-нибудь слабый. Сейчас главное – никаких конфликтов.

      – Да понятно, понятно, – пробурчал Симонов. – Что ты нас, как детей, наставляешь?

      – А вы дети и есть, – холодно ответил Лайк. – Причем не шибко послушные. Ладно, Арик, что ты там навыбирал? Наливай.

      Все оживились. Звякнула посуда, вилки потянулись к нарезанным закускам. Швед наконец справился с хитроумными запорами, со второго захода, и в комнату ворвалось ночное лето, более теплое, чем кондиционированный воздух квартиры, напоенное запахами большого города и пропитанное звуками дома у реки. Еле слышно плескала вода о набережную; звук доносился даже на десятый этаж. Где-то выше лаял на балконе пес. А еще по соседству знакомо бухала бас-гитара: бархатисто, мощно. Лайк и Швед тотчас навострили уши.

      Потом бас ненадолго смолк, но буквально через несколько секунд раздался характерный счет ритм-автомата и заиграл явный сэмпл. А бас вплелся в него, заслонив скупые машинные квадраты. И зазвучала песня, совершенно незнакомая. Нечто откровенно панковское, эпатирующее – с разухабистой мелодией, нарочито дешевеньким звучанием и намеренно плохо зарифмованное, но вместе с тем довольно забавное:

      Разбился об стену —

      Мозгами хлюпни,

      И кости в канаву —

      Кричи не кричи.

      Вы труп не видали:

      Глаза на стекле,

      Рука на педали,

      Нога на руле.

      Кошмар в извращенном аду!

      На втором плане кто-то азартно помогал вокалисту совершенно не имеющими отношения к тексту возгласами, далеко не всегда членораздельными:

      Водил он машину

      В различных краях,

      Теперь вот и шины,

      И жизнь потерял.

      В больнице распяли

      Врачи на столе…

      И все же собрали,

      Но монстра уже.

      О ужас в извращенном аду!

      – Во дают! – заценил Ефим. – Панкуха конкретная! Зашибись!

      Меж тем неведомые музыканты продолжали историю зомбического шофера:

      Он сел за баранку,

      Андроид такой,

      И сразу на гонку —

      Как будто живой.

      Машины сбивая,

      Летел, как стрела,

      И скорость убила

      Его тормоза.

      Кошмар в извращенном аду!

      Хотел разогнаться

      Еще он быстрей,

      Но поршень сломался —

      Спасайся скорей!

      В натуре, ужасен

      Был путь тормозной:

      Его завершали

      Сосна за сосной!

      Его завершали сосна за сосной!

      Это «сосна за сосной» прокричали с таким драйвом и увлеченностью, что захотелось то ли подпеть, то ли вскочить и куда-то бежать, бежать…

      А песня тем временем свалилась в веселенький повторяющийся квадрат с еще более «содержательным» текстом:

      На тракторе