Последняя роль. Фридрих Незнанский

отключил связь.

      Первым желанием Плетнева было запустить телефоном в стену бара. Но он сдержался. Пусть Митрохин дает волю эмоциям, а он – Антон Плетнев – профессионал. Нужно тщательно и трезво обдумать ситуацию. Митрохин явно собирается сделать из него козла отпущения. Да что из него – из всего агентства! Это-то и было самое неприятное. На то, чтобы создать репутацию, уходят годы, а разрушить её можно за один день.

      Что же делать?

      Плетнев вздохнул и посмотрел на бокал, словно надеялся, что тот подскажет ему ответ на столь мучительный вопрос. Однако бокал, как и полагается бокалу, хранил молчание.

      В принципе, неудачи случались у Плетнева и раньше. Да и хамили ему клиенты не раз. Антон привык пропускать хамские слова и реплики мимо ушей. Но то, что произошло сегодня, не укладывалось в понятие «неудача». Сегодня с Антоном Плетневым случилось страшное. Он впервые за всё время работы в «Глории» усомнился в своем профессионализме.

      Когда Антон только начинал, он был всего лишь новичком, неофитом. А новичку свойственно ошибаться. Сегодня ситуация была иная. И Митрохин ясно дал это понять.

      Плетнев отхлебнул пива, поразмышлял с минуту, потом снова взялся за телефон. Звонить Турецкому было довольно стыдно. Получалось, что он, Антон Плетнев, провалил выгодное и совсем несложное дело, а теперь вот позвонил – пожаловаться на обманщика-клиента, вытереть нос об жилетку старшего товарища, испросить совета… Отвратительно!

      Плетнев вздохнул и уныло набрал номер Александра Борисовича.

      – Алло, – бодро отозвался Турецкий.

      – Саш, это Плетнев. Ты сейчас где?

      – Сижу в такси. Не мог до тебя дозвониться. Как прошла операция?

      – Плохо. – И Плетнев подробно рассказал коллеге обо всем, что случилось в минувший вечер.

      – Гм… – проговорил Турецкий, когда рассказ был закончен. – Не повезло.

      «Не повезло» – усмехнулся Плетнев.

      – Это разве невезение? – буркнул он в трубку. – Наш новый опер ползарплаты в рулетку проиграл, пока наблюдал за Митрохиным и Симоновым – вот это невезение. Не сидеть же ему с газетой на диване.

      – Ты уже с ним поговорил?

      – Конечно. Наш клиент и ныне покойный партнер его мирно ворковали, улыбались. А потом Митрохин что-то шепнул партнеру на ухо, будто попросил чего, сунул ему что-то маленькое в руку, прости – рентгеновским зрением не обладаю, и тот пошел на улицу. Об остальном ты уже знаешь.

      Турецкий помолчал, обдумывая услышанное.

      – Мутная история, – проговорил он после паузы.

      – Да уж, – горько сказал Плетнев. – Это еще начало. Боюсь, что завтра мне придется всё это объяснять в следственном отделе. Да и на этом всё не закончится. Если Митрохин поднимет бучу…

      – Стоп-стоп, – перебил его Александр Борисович. – Не гони коней.

      – Ты это о чем? – не понял Плетнев.

      – Почему-то мне кажется, что никаких походов по следственным отделам не будет. Митрохин теперь замнет эту историю для ясности.

      – Ты думаешь? – с сомнением произнес Антон, хмуро глядя на бокал с недопитым