Неостающееся время. Совлечение бытия. Владимир Курносенко

вроде Сени, и это всем известно, редчайши в роли участковых врачей…

      И мне припомнилась девушка-даун, несколько лет как читано было в каком-то мирном журнале, ходившая причащаться к одному батюшке из врачей…

      Он выражал сожаление, что не фотографировал «в динамике» лик необычайной прихожанки, такие имели место преображения…

      Что ж, думал я. Я-то тебе верю, пастырь добрый, батюшка! Я и сам наблюдал в читальном зале публички движенье в физиономиях годами и десятилетьями…

      Но ведь приобщавшуюся Христовых Таин даун-шу меняла извнутри благомощная сила Духа Святого, Его благодать, библиотечных – длящееся напряженье душевной работы, а что вот – с трудом разгадывал я – что действовало и превращало в «фашисте», в ангеле Фассе, сыне гэбэшника… гэбэшника, еще державшего со товарищи за горло весь наш повыдутый революцьенными ветрами город, продутый и выдутый до суглинка, до выживального черного мяса, до еретической, не в добрый час подвернувшейся марксистской прелести?[14]

      Что?

      Что действовало-то, что превращало?

      Скорбь?

      В общежитии, в дни удач, в часы сданных сессий, мы пели:

      Голову не нужно в медицине:

      Дело в основном в пенициллине…

      Поэтому, наверное, скорбь…

      Скорбь и любовь, понимал я больше и больше, вот что действовало и что, пронизая, переустраивало его, Сенино, ослабевше-сокрушенное сердце!

      По малости вполовину освобожденный от при-вяз домашней любви он волей-неволей перевел, перенаправил и переориентировал священную энергию сердца [15] на возделанье отпущенной судьбой нивы, на рабочий участок свой, на угасающих по обочинам рвущегося к комфорту прогресса одиноких старух…

      «Господь посещает наше сердце скорбями, – сказал святой и праведный старец с Маросейки Алексей Мечёв, – чтобы раскрыть нам сердца других людей…»

      В нашем, – усильями и его не ведающего, что творить, папы в том числе, – предельно дольнем Яминске Сеня Фасе стал пионером и предтечей бескорыстной человечности и заповеданной неизвестным ему Христом божественной любви.

* * *

      Рожденные в года глухие

      Пути не помнят своего…

      Мы – дети страшных лет России, —

      Забыть не в силах ничего.

А. Блок

      Кажется, так.

      И прямо на наших глазах исполнялась и исполнилась мало-помалу полнота времен, истекали и истекли предвозвещенные пророками сроки.

      Развалились скрепы, отвалились заклепы.

      Явились рэкет, тотальное мародерство, заказные и уличные убийства.

      Раскатилась, раскатав срамную губу, недобрая тетушка инфляция…

      Уролог-одногруппник наш, почесывая ослабевшее волосьями темя, маракуя, выше и выше задирал голову: как, мол, к чему пришпандоривать стропила очередного этажа дачи, а у участкового привокзального района Аксентия Согрина произошел второй и опять обширнейший трансмуральный

14

Над почтовой станцией, а после городком Ямкой, где имелись свои мельницы, свои крупорушки, где был добрый десяток церквей, мечеть, кирха и синагога, летал, витал, вестимо, когда-то Дух Божий…

15

Андрей Платонов.