Кыш, пернатые!. Александр Гриневский

Ещё бы немного и всё… Отошел на два шага, отвернулся. Блаженствую.

      – А теперь, – прошу, – одень меня.

      Вот тут-то она и заревела. Обняла за шею, в грудь лицом уткнулась. Плечи вздрагивают. А я даже обнять её не могу. Не крыльями же?

      И так мне стало нас жалко! И себя, и её. Вот напасть-то свалилась.

      А она сквозь слёзы причитает:

      – Как же это? Откуда они взялись? Ой, Боженьки! Больно тебе?

      – Маш, – говорю, – пойдём, а? Я тебе дома всё спокойно расскажу. Не надо, чтобы меня таким видели.

      Она отстранилась, слёзы вытирает.

      – Да! Да! Пойдём! А может, тебе в травмпункт сразу? Или скорую вызовем?

      – Маша! О чем ты? Какой травмпункт? Меня же сразу или в психушку, или в институт какой-нибудь закрытый поместят. Опыты будут ставить. Пойдём домой. Ты пальто принесла? Давай попробуем его на меня надеть, чтобы крыльев этих видно не было?

      – Домой! Конечно, домой! Сейчас! – засуетилась. Присела на корточки, молнию у сумки рвет, смотрит на меня жалостливо, снизу вверх.

      Пальто не подошло. Торчат крылья наружу.

      Закутала меня в покрывало. Слава богу, без узоров, тёмно-зелёное, не так в глаза бросается.

      И пошли мы с ней – я впереди, в покрывало обёрнутый, она сзади, с сумкой клетчатой, на плечо повешенной, – ну, чисто парочка бомжей. Смешно, а не до смеха…

      Через дырку в заборе, мимо гаражей, на улицу вышли. Люди ходят. Магазин «Пятёрочка». Мы – мимо.

      Я глаза не поднимаю, знаю, что пялятся. Иду, смотрю на асфальт под ногами. До дома недалеко. Лишь бы ментов не встретить.

      Квартира малогабаритная. Я как в своём коконе зашел, так всю прихожую загородил.

      Гляжу, у моей опять губы затряслись – сейчас начнётся. Нельзя дать ей раскиснуть.

      – Давай, – говорю, – освобождай меня, режь куртку, так не снимем.

      Подействовало. Туфли скинула, за ножницами метнулась.

      Пока резала да стягивала с меня одежду, вроде и подуспокоилась. Носом продолжает шмыгать, но уже и перья погладила – с опаской, правда, – интересно ей.

      Остался я в одних трусах. Зашел в комнату, сел на стул, крылья свесил. Она – напротив, за стол села.

      – Ну, рассказывай!

      Я всё и рассказал. И про бомжа этого… И как взлететь пытался.

      Слушает, слёзы кулачком вытирает.

      А меня вдруг смех разобрал – прямо распирает всего – не могу остановиться.

      – Что ты смеёшься, дурак? – разозлилась. – Ты же сам ни поесть, ни в туалет сходить не можешь.

      Меня ну прямо корчит. Хочу объяснить, а не могу.

      Наконец чуть отпустило.

      – Ты только представь, – говорю, – я ведь запросто в поезд мог превратиться!

      Глава вторая

      Я решил уходить с монгольской группой. Не из-за того, что был ярый приверженец скрытого существования, а потому, что старший группы – Валерий Палыч – выглядел спокойным и, на мой взгляд, разумным и надёжным человеком. И ещё у него хороший проводник – дочь. Это давало надежду на благоприятный исход многокилометрового путешествия. Для меня, правда, оставалось неясным, что мы будем делать в этих пустынных и необозримых