Кыш, пернатые!. Александр Гриневский

– я-то вижу.

      Он вроде уже и встал… но тут как-то нехорошо мне сделалось: чего я на него взъелся?

      – Садись уж, – говорю. – Ладно…

      Но вот уж хрен! Банку ты полную не получишь.

      – На! – Протянул недопитую, которую в руке держал. Нечего на целую зариться.

      Взял. Руки грязные, трясутся.

      – Сколько лет-то тебе, отец?

      – Да твой ровесник, поди…

      Пьёт, захлёбывается, шея дряблая, в волосках седых, под кадыком ходуном ходит.

      А ведь, похоже… и я мог бы так же… сложись жизнь по-другому.

      Дунуло ветром, согнуло берёзы, рвёт кроны, сорвало ворон, заметались стаей, перепутались – мечутся, орут – с десяток вырезает на синем круги. Тревожно стало, а тут ещё электричка пронеслась, загудела, словно воздух, пространство её сдерживает, не даёт прорваться.

      – Хочешь, как они?

      – Чего?

      – Как эти… – Голову вверх запрокинул, на ворон или на небо смотрит, и пена желтая, уже засыхающая, в уголках губ. Противно.

      – Ты пей! Что за хрень городишь?

      – Тяжко?

      – А кому легко?

      Чего прицепился? На хрен ты мне нужен? Дали выпить – пей и молчи в тряпочку.

      Что же за день такой невезучий? С самого утра. Кофе хотел. Насыпал в чашечку, потянулся за чайником, задел ложечку, опрокинул. Кофе – на пол, чашечка – об пол, ручка – в сторону. Любимая чашечка была, вкусная!.. И телефон сразу – радостно так, задорно. Смолк. А на экране сообщение – отменился выезд. Остался сегодня без заработка. И чёрт бы с ним, не впервой отменяют. Но ведь уже настроился… А чем тогда заняться? День пустой.

      Тут и жена встала. У неё выходной, значит целый день дома. И началось: это подай, то принеси, пол подмети, пыль протри, ей уже тяжело всё самой делать, она не только за домом следит, но ещё и работает, а помощи никакой, окна вот с зимы не мыты… – и поехало без конца и без края.

      Разругались, естественно.

      Да пошло всё! – думаю. Пойду-ка за пивом схожу, посижу спокойно в одиночестве, на поезда посмотрю.

      Вышел из подъезда, решил на машину глянуть. Подхожу – твою же мать! Переднее правое – спущено. На ободе кормилица стоит.

      Тут я и понял – не мой день. Ладно, думаю. Пиво, поезда – и в койку, под одеяло. Заспать. Пропустить, не высовываться. С колесом завтра буду разбираться. Не надо сегодня ничего делать.

      Пришёл к железке, на насыпь сел. Глотнул пива, смотрю на поезда. Я люблю на них смотреть. Куда-то едут… Узкие, длинные. А тут этот… Нет, точно не мой день.

      Этот сидит, наблюдает, как я закуриваю.

      – На, – говорю, и сигарету из пачки сам выковырял.

      – Спасибо, не курю. И тебе не советую.

      Вот же праведник нашелся.

      – Хотя, – продолжает, – бросить всё равно когда-то придётся.

      Философ, блин! Всё когда-то бросить придётся. Тоже мне, открыл Америку.

      Электричка вдали нарисовалась. Затрубила. Светло-серая. Эта – из Мытищ, без остановок шпарит. Смотрю, как надвигается.

      Вдруг говорит:

      – А хотел бы поездом стать?

      Я