Викторианский сад. Anne Chelsey

как делал все эти года.

      Вокруг них маячила девушка, открывшая дверь, и с переменными эмоциями страха, волнения, радости и грусти, то подбегала к ним, то снова растворялась где-то внутри дома. Джон поглядывал на нее, не решаясь спросить. Роуз это заметила и опередила его вопрос: «Да, Джон. Она тоже. К сожалению, она не единственная такая. Но иначе они не могут. Мы все не можем. Ты знаешь это, как никто другой». Её улыбка была похожа на ту, что дарила когда-то ему мать. Такая же ласковая и нежная, окружающая заботой и любовью. Глядя на совсем крохотную девочку, которой уже приходится переживать такое, в голову пробрались страшные мысли. Почему им приходится это делать? Они же совсем дети…

      Джон вспомнил, как они впервые приехали сюда с матерью. Та долго разговаривала с хозяином, пока Джон подслушивал возле двери. Когда его застукала Роуз, она села рядом и прошептала: «Знаешь, я думаю, твоя мама очень сильно тебя любит, раз Вы здесь». Сначала он не понимал, что это значит, но со временем, видя как тело матери становилось все слабее, а сама она редко пребывала в рассудке, до него стал доходить смысл. Люди идут на такое только от глубокой безысходности и страха не за свою жизнь, а за жизнь близких. Когда перед смертью мать отдала ему шкатулку полную в прямом смысле заработанных кровью денег, он плакал возле ее кровати до тех пор, пока его не оттащили и не выкинули на улицу вместе со всеми пожитками.

      «Ладно, пойдем, – наконец, сказала Роуз, стирая рукавом слезы. – Тебе лучше не пересекаться со старым выродком». Проходя мимо крепко закрытых спален, он слышал те же голоса и крики, как когда жил здесь. Прошло столько лет, но ничего не изменилось. Кроме него, этот дом не покинул никто.

      Взрослея, он пытался защитить проживающих там женщин от ужасного обращения с ними, но только больше гневал хозяина, ненавидящего его и только и ждущего момента, когда «сопляк перестанет мешаться под ногами», и он сможет выбросить его на улицу. Ненависть была взаимная, ведь именно этот человек заставлял работать его мать, несмотря на слабое состоянии. Даже Роуз не могла помочь в этой ситуации, часто получая по лицу за то, что встревала, куда не следовало. Последний клиент стал конечной точкой в недолгом пути его матери. Она слегла сразу после и не прожила даже дня.

      Однако репутация Джона была испорчена не тем, что он рос в доме терпимости. И не из-за грязного, как все считали, способа его матери зарабатывать деньги. Перед ее уходом он, забыв про самоконтроль и потеряв рассудок, чуть насмерть не забил того самого последнего клиента, который, растоптав последнюю ее частичку, бросил хозяину при всех слова о том, «какие нынче слабые и ни на что не способные пошли женщины». Джона от его лица оттаскивали прибежавшие на помощь мужчины с улицы. Хозяину удалось сгладить конфликт, взяв с Джона обещание навсегда покинуть это место и не приближаться даже на пару километров. И он неплохо справлялся, пока, по иронии судьбы, тот сам не позвал его обратно.

      Пока они шли до комнаты Роуз, та засыпала его вопросами.