Страх звёзд. Василий Владимирович Воронков

лампу, как если бы ждал, что она снова подмигнёт ему в ответ.

      – А давайте попробуем! – Насир хлопнул по столу ладонью. – Чего языком-то молоть!

      – Выпил и теперь полный порядок? – ухмыльнулась Лада.

      – Ага! Тебе тоже рекомендую. Если наш аотар говорит, что такой елдыш уже был, и проблема в мозгах – я верю! Или тебе обратно на Бакар хочется?

      – Мне – нет. А у тебя в чём проблема? Ты же нам такую сцену закатил перед вылетом!

      – Айхалес, женщина! – оскалился Насир.

      – Хорошо, – сдалась Лада. – Раз вы оба так во всём уверены, мальчики, то давайте попробуем. Обратно на Бакар мне и правда не хочется.

      – Так что? – Насир взглянул на Томаша. – Пойдём работать?

      – Но постойте! – заволновался Джамиль. Бинт почти сполз ему на глаза. – Разве разумно лететь в такой ситуации? Это же чистое безумие, мы рискуем жизнью, рискуем всем! К тому же мы отстаём от графика!

      – Времени у нас навалом, – сказал Томаш. – Кстати, – он повернулся к Ладе, – перебинтуй человеку голову по-человечески, а то он сейчас на ожогового больного похож.

      – Вы знаете, – заявил Джамиль, – я бы всё-таки попросил зафиксировать в судовом журнале, что я…

      Но его никто не слушал.

      – Только заруби себе на носу, – сказала Лада, – если при импульсе хоть что-то пойдёт не так, даже если просто свет начнёт мигать, то мы сворачиваем всё и возвращаемся.

      – Если что-то пойдёт не так, я лично всё прекращу, – ответил Томаш. – И мы вернёмся на твой любимый Бакар.

      * * *

      – Опять будет трясти? – заныл Джамиль, когда Томаш проверял крепления ремней в его ложементе.

      – Правила безопасности, – сказал Томаш.

      Он устроился на своём месте, Насир отключил голографическую карту, и вся рубка погрузилась в сонный полумрак.

      – Что? – выдохнул Джамиль. – Уже?

      – Пока ещё нет, – сказал Томаш.

      – Я готов, – отозвался Насир. – По твоей команде, аотар!

      – Только давай без формальностей. И не включай ты этот долбаный обратный отсчёт, у меня от него скоро нервный тик будет!

      Томаш откинулся в ложементе и закрыл глаза. Бортовой компьютер прошептал что-то сдавленным голосом, как будто работал на издыхающих батареях, и на Томаша обрушилась темнота, которую он почувствовал даже через сомкнутые веки.

      – Всё, – тихо сказала Лада, – наша птичка мертва.

      – Представляю, как эти бахулы сейчас в порту удивились! Были – и раз, никого нет! Пустота! Небось, решат, что у нас рвануло что-то к херзац матерах!

      – Ты сгущаешь краски, – сказал Томаш. – Двигатели же недавно работали, тепловой след всё равно остался.

      Он открыл глаза. И невольно потёр плечи, как от озноба. В лицо била невыносимая темнота, лишь где-то у потолка одиноко мигал красный люминофор, но Томашу казалось, что и тот постепенно сходит на нет, как биение умирающего сердца.

      – Долго! – пожаловался Джамиль.

      – Это небыстрая процедура, – сказал Томаш, хотя и сам уже не мог терпеть этот могильный мрак.

      – Воздух, –