Под открытым небом. Том 1. Александр Станиславович Малиновский

лёгонькая рыдванка с железными колесами, с проволочными реденькими рёбрами вместо деревянных стоит посреди двора. Готова и шорка вместо хомута, лёгкая оброть и всё остальное.

      Отец вывел с денника Жданку и стал подводить к рыдвану. Корова долго не понимала, чего от неё хотят. Смотрела своими большими тёмными красивыми глазами и недоумевала.

      Наконец-то шорка – на шее, тонкая самодельная верёвка вместо вожжей, привязана.

      – Ну-ка, Шурка, отворяй ворота.

      И уж было совсем всё пошло, как надо, да мать Шурки немного подпортила момент:

      – Вась, а если обидится и перестанет молоко давать?

      – А куда она денется?

      – Ну, пропадёт молоко, так бывает!

      – Опять ты за своё!

      Катерина отошла в сторону. Потом вновь приблизилась и виновато попросила:

      – Вась, ты на неё не кричи, если что не так.

      – Катя, я ж обещал тебе, – отец повёл Жданку со двора.

      Он явно бодрился.

      Рыдванка на удивление пошла ходко. Выезд на улицу был под горку. Лицо Василия светилось радостной улыбкой. Смазанные обильно дёгтем новенькие оси и колёса хотя и поскрипывали, но как-то в лад и бодро. Шурка немного успокоился и за Жданку, и за мать.

      У ворот отец положил в рыдванку старую фуфайку, чтобы можно было лежать, привязал косу и они отправились в путь. Лагунок с дёгтем, как маятник, закачался на задке рыдвана. Договорились, что садиться никто не будет, только отец, когда совсем устанет, ляжет в рыдван – сидеть ему никак нельзя.

      Мать даже сумку с едой не положила:

      – Вась, сама понесу, ей-богу, не тяжело.

      Шурка приготовился подталкивать повозку сзади так, чтобы не увидел отец.

      Он знал дорогу на Лопушное до каждого поворота, до каждой кочки. Шагая за повозкой, Шурка пояснял:

      – Мам, нам надо проехать туда почти три километра. Не бойся – половина дороги жёсткая и под уклон, и только у старицы начнётся песок.

      – Я и не боюсь.

      – А можно не по дороге, не по песку ехать, а по траве, вдоль, – говорил Шурка.

      – Так и сделаем, но я опасаюсь другого.

      – Чего, мам?

      – Корова страшно боится шершней. Слепни ещё так-сяк, а шершни… С ней сразу могут случиться бызыки, бзик. Что тогда делать? Бздырит, не остановишь.

      – А что? – не поняв, переспросил Шурка.

      – Может либо рыдванку с отцом разнести, либо себе что поломать.

      …Повозка двигалась медленно, отцу было трудно идти, но он не ложился. Прямая нога его почти волочилась. А Шурка шёл легко. На босых ногах – сандальки, которые ему сделал дед прямо при нём три дня назад. Он взял Шуркину ногу, приставил к ступне колодку, померил и тут же сапожным ножом на пороге вырезал из куска толстой кожи две подошвы.

      По шаблону выкроил верх из кожи потоньше и прошил сыромятным узким ремешком. Получилась жёлтая ровная окантовка. Потом пошарил в своём удивительном ящике, где всегда находилось всё, что нужно, и извлёк оттуда, как волшебник, две красивые металлические застёжки.

      – Тебе берёг, нравятся?

      – Конечно, лучше не бывает, – радовался Шурка.

      Дед хотел