Под открытым небом. Том 1. Александр Станиславович Малиновский

я их обыграл: накокал больше десятка, все их крашенки у меня по карманам, а они догнали, когда уходил, и хлопнули по ним, а там – всмятку какие были, одно – яйцо-болтун. Кишмиш устроили, сохну теперь.

      Он шмыгнул носом и безбоязненно пообещал:

      – Я им казнь придумал. Попомнят у меня!

      …Шурка уже купил масло, когда вошли в магазин трое приезжих ребят. В первом он узнал того красивого спортивного чужака, на которого налетел Гнедыш.

      – Толик, – обращаясь к нему, сказал тот, что шёл за ним, – давай побыстрее, а то нас тут заловят. По-моему, я одного видел из тех.

      – Сейчас «Беломор» купим и поедем. Ладно гиль нести.

      Направляясь в книжный магазин, Шурка увидел Генку Афанасьева, в стычке у клуба возглавлявшего нападающих.

      Тот метнулся в сторону мастерских.

      «Засёк, – отметил Шурка. – Что же будет? Этот Генка настырный».

      …Когда Шурка вышел из книжного, всё уже свершилось. Генка Афанасьев лежал на весенней земле. Из левого виска сочилась кровь. Он был мёртв.

      Стоявшая у пивного киоска Пупчиха, всхлипывая, говорила: – Наши-то, дураки, впятером окружили их и давай воротники на рубахах им рвать, а Толик-то ихний, мне всё слыхать из окошка, и говорит: «Что, слабо один на один? Впятером либо всей деревней только смелые, да?». Так, вот, они подёргались и решили по-честному. Один на один. Толик и Афанасьев, значит. Афанасьев первый ударил, да так, что энтот самый Толик загнулся крючком весь. А потом вдруг и непонятно мне, как, красавчик этот мотнул рукой – и наш – на карачках, то ли споткнулся, то ли как? В горячках Толик ударил его ногой и попал сапогом прямо в висок. Нет Генки теперь.

      Прибежал милиционер Вася Берлин, за ним появились ещё два молодых незнакомых сержанта. Никто из участников стычки и не собирался убегать. Всех потрясла неожиданная смерть.

      Толик сидел на пороге магазина, обхватив голову руками. Пальцы рук его вцепились в лихой чёрный чуб.

      Пупчиха плакала. Не стирая слёз с красных пухлых щёк, проговорила нараспев, глотая слова:

      – Обо-иих ведь жа-ал-ка, оба ду-раки. Одному-у-то всё едина теперича, а эттому Толику вся жизнь, как в про-оо-пасть, а… а… тюрьма…

      …Вскоре в Утёвке начали поговаривать, что первый секретарь райкома Бурцев сильно против того, чтобы город нефтяников строили около села. Он опасался и за село, и за Самарку, поэтому вроде бы идут споры. А потом разнеслась новая весть: знаменитый начальник нефтяников Муравленко, которого никто в селе никогда не видел, поддержал Бурцева. Решено город, названный Нефтегорском, строить в степи, около посёлка Ветлянка, далеко от Утёвки.

      – Слава тебе, Господи, – отозвалась на это бабка Груня. – Бог миловал!

      И перекрестилась.

      В Лаптаевом переулке

      Только-только Шурка пришёл из школы, хлопнула калитка и вошёл Андрей Плаксин:

      – Шурк, в лапту пойдём играть?

      – Ага, а кто будет?

      – Да Чугунок, Микляй, Валька Беспёрстова, ещё там пацаны наши. Всех соберём, кого надо.

      Едва появлялись долгожданные подсыхающие поляны, ребятню неудержимо тянуло в Лаптаев переулок