Под открытым небом. Том 1. Александр Станиславович Малиновский

переднюю, где шла игра. Игроки сидели за столом посредине комнаты, а Шурка лежал на кровати и наблюдал за взрослой забавой.

      Сегодня пришёл Сашка Мазилин и всё стало немножко по-другому. Смешливый и необидчивый, он всегда в центре внимания. Мешочек с бочонками у Мазилина.

      – Козьи ноги! – зычно провозглашает Сашка.

      – Говори по-людски, – сердится Пупчиха, соседка Головачёвых.

      – Одиннадцать, – подсказал дядька Серёжа, оставивший свои учебники ради игры.

      – Сашка, ты какой-то неправильный, – паникует Пупчиха, – брось люсить!

      – Салазки! – продолжает «кричать» Мазилин.

      – А это у нас что? – вновь переспросила суматошно Пупчиха.

      – Шестьдесят шесть, – поправился Мазилин и продолжил: – Тудыль-судыль, что означает для неграмотных обнаковенные шестьдесят девять.

      – Кончила, кончила низом! – радостно взметнула пухлые белые руки Пупчиха, – кончила, как ты ни хитрил-мудрил, Сашка!

      У неё при небольшом росте розовые, массивные, крепкие руки. Когда она сидит за столом, видны только голова, не такая, как у всех, – с кудряшками светлых, льняных волос и эти чудные здоровенные руки-клешни. Во время её работы в пивном киоске на площади у продмага в окошечке видны лишь руки и пивные кружки.

      – Плакали ваши денежки. – Она по-детски причмокнула ярко-красными губами и ладонью смахнула медяки в кружку. – Ну, вот, пришла за закваской, Груня, а ухожу с пятаками, раз кислого молока нет.

      – Э-э-э… Так нечестно, – вмешался Мазилин. – Объявляю ультиматум тебе, Нюра!

      – Чевой-то? Ультиматом? Я и так этих матюгов-матов за день слышу – голова болит, пожалей!

      – Вот ведь женщина какая ты, Нюра, некулюторная, – оседлав своего любимого конька – подурачить публику, сказал наставительно Мазилин. – Я говорю что? Или ты продолжаешь играть до последнева, или возвертай деньги на стол.

      – Щас тебе! – лаконично, но непонятно сказала Нюра. И добавила: – Играйте без меня, вас народу здесь… курочке клюнуть негде.

      – Да уж! – удивился Мазилин, – чураешься ты нас.

      – Не замай, Сашка, – обронил Шуркин дед.

      – Вот-вот, мне ещё закваску найти надо, к Микляевым сбегаю.

      И Пупчиха выкатилась сначала из-за стола, потом из передней и пропала в задней избе.

      «Как лотошный бочонок, – подумал Шурка, – всегда бодрая, раздутая от удовольствия, свежая и выкрашенная лаком».

      Игра в лото продолжалась. Позвали и Шурку. Он сел за стол около бабы Груни, пододвинувшей ему десять копеек. Три монетки по три копейки и одну погнутую копеечку, рядом насыпала горсть тыквенных семечек, чтобы закрывать цифры на картах.

      – Поиграй вместо меня, – сказала она, – а я пока паголенки надвяжу да пельмени с мороза принесу.

      Семечки пахли очень вкусно и Шурка сразу же забеспокоился: выдержит ли соблазн?

      «Кричать» пришла очередь дядьке Серёже. Он умел так быстро из горсти то громко, то тихо называть числа, что трудно было угнаться, пока не наступал по правилам момент, когда