Четыре жизни. Ирина Романова

спальне, в ней все сделано «Аля бабушкин дизайн». Посередине комнаты стоит железная кровать, на которой лежит толстенная перина, из-за этого кровать кажется высоченной. Возле небольшого окошка с прозрачными ажурными занавесками стоит журнальный столик. На нем лекарства от давления, снотворные таблетки, блокнот с ручкой. В последнее время она очень беспокойно спит, бабушка сама рассказывала, что ей снятся плохие сны, и она подолгу из-за этого не может уснуть. Сейчас она сидит на стуле рядом с этим столиком, ко мне лицом, но почему-то делает вид, что не видит, может, обиделась? По ее щекам стекают градины слез.

      У нее зазвонил телефон, это было так громко, что мелодия отразилась эхом в моих ушах. Я сморщилась и крепко заткнула уши ладонями.

      – Сашенька, да ты понимаешь, что сейчас они ничего не могут сделать, они подключили ее к аппарату искусственного жизнеобеспечения! Но так долго нельзя, если она не придет в себя в ближайшие три дня… я боюсь такое произносить… – бабушка снова заплакала.

      Она разговаривает с папой, он как обычно в длительной командировке, мы с ним практически не видимся. Бабушка начинает заливаться слезами еще больше, я не могу на это смотреть, мое сердце будто сейчас выскочит из груди, оно бешено стучит, слышу его даже в ушах.

      Я сажусь перед бабушкой на колени, положив ее свободную руку в свои. Она такая горячая. Рассматриваю ее: такие же ясно-голубые глаза, пусть и заплаканные. Слезы стекают по ее морщинистым щекам, капая на мои руки. Я протягиваю руку, чтобы стереть слезы с ее лица, но вижу, как по ее телу пробегает легкий холодок, это заметно, потому что у нее появились мурашки. Она вздрагивает и отдергивает руку.

      – Сашенька, будем надеяться на то, что наша Даночка справится, у нее сильные гены, дед наш вон какой! За всю жизнь ни разу не болел. И наше золотко справится. Я буду держать тебя в курсе всего происходящего. Пока. – она бросила трубку и снова принялась реветь.

      Тут до меня начало доходить медленно, но верно. Вот почему мы с Дюком, как ни в чем не бывало, встали и пошли по своим делам, не ощущая боли. Вот почему бабушка меня не видит! Я настолько ужаснулась всему происходящему, что каждая волосинка на теле встала дыбом, а дыхание сперло настолько, что несколько секунд я не могла сделать ни единого вдоха. Мое подсознание мечется из угла в угол.

      – Даночка, солнышко мое, держись! – сказала она сквозь слезы.

      Бабушка просто встала и прошла сквозь меня. Теперь по моему телу пробежали мурашки. Но что я нахожу странным: если я призрак, то почему все чувствую? Почему я смогла ее за руку взять?

      – Бабуля! – подбежала я, пытаясь схватить за руку. Но она не почувствовала прикосновения.

      Пытаюсь анализировать происходящее. Я типа призрак? Или кто?

      – А! Стоп!! Как я могу быть призраком, если бабушка сказала, что я вроде как в больнице и, кажется, еще жива?! Эта история становится все интересней, а мне все больше непонятно… что же делать теперь? – размышляла я.

      Слева от меня стоит шкаф с большим зеркалом, я замечаю его и решаю подойти. Как смешно, вместо себя я вижу… Ничего!

      Опустошенная