Избранное. Том 2. Александр Станиславович Малиновский

когда-то богатым был, пряхи делал, всякие вещи из дерева, даже деревянный велосипед, а в этом году стали печь ломать, разобрали когда, я смотрю – тайник в стене в подполе, ткнулся: ящик со старыми деньгами и вот он.

      – Что же теперь с ним делать?

      – Не знаю, поносить охота с собой. У него пружина очень тугая или заржавела, я не осиливаю курок одним пальцем спускать. Надо разбирать и смазывать.

      Шурка смотрел на покрашенный светлой краской с костяной ручкой наган и не мог отвести глаз. Вид настоящего, может, уже бывшего когда-то в деле оружия завораживал.

      – Сань, может быть, из такого в Пушкина стрелял Дантес, а?

      – Отец знает про пистолет? – побеспокоился Шурка.

      – Нет, я только деньги всем показал.

      – А патроны?

      – Вот! – И Валька протянул на ладони пять патронов.

      Шурка взял один. Гильза была длиной сантиметра два, сама пуля, неприятно тупорылая, оказалась короткой – всего в один сантиметр.

      – Тяжелое все какое, – подытожил Шурка.

      – Вот поэтому я не в шароварах, а в галифе. Шаровары спадают от него, резинка не держит. У меня Генка Афанасьев очень его просит.

      – Зачем? – удивился Шурка.

      – Да, говорит, попугать, когда надо, чужаков с Ветлянки, а то везде свои порядки устраивают.

      – Эх, – спохватился Шурка, – меня же мама в магазин послала.

      – Ну иди, – деловито сказал Валька, – потом обсудим, как быть.

      За воротами, около палисадника, Шурка увидел Димку Чураева. Вывернув оба кармана брюк, он стоял на солнышке, похожий в этой позе на странную птицу.

      – Дим, ты чего? – удивился Шурка.

      – Да, дурак Антон со своими дружками, я их обыграл: накокал больше десятка, все их крашенки у меня в карманах были, а они догнали, когда уходил, и хлопнули по ним с обеих сторон, а там всмятку были какие, одно яйцо-болтун. Кишьмишь устроили, сохну теперь.

      Он шмыгнул носом и безбоязненно пообещал:

      – Я им казнь придумал. Попомнят у меня!

      …Шурка уже купил масло, когда вошли трое приезжих ребят, и в первом из них он узнал того красивого, спортивного чужака, на которого налетел Гнедыш.

      – Толик, – обращаясь к нему, сказал тот, что шел за ним, – давай побыстрее, а то нас тут заловят, по-моему, я одного видел из тех.

      – Да сейчас «Беломор» купим и едем, ладно гиль нести.

      Направляясь в книжный магазин, Шурка увидел Генку Афанасьева, который в прошлой стычке у клуба возглавлял нападающих. Тот метнулся в сторону мастерских.

      «Он их засек, – отметил Шурка, – что же будет, этот Генка настырный».

      …Когда Шурка вышел из книжного, все уже свершилось. Генка Афанасьев лежал на весенней земле. Из его левого виска сочилась кровь. Он был мертв.

      Стоявшая у пивного киоска Пупчиха, всхлипывая, говорила:

      – Наши-то, дураки, впятером окружили их и давай воротники на рубахах им рвать, а Толик-то ихний, мне все слыхать из окошка, и говорит: «Что, слабо один на один, впятером либо всей деревней только смелые, да?» Так вот они подергались