Трилогия. Контракт на два дня. Книга третья. Ударные пятилетки. Пётр Анатольевич Безруких

Недоумки! Им следовало договариваться с Германией, когда он предлагал. Бекетову он тоже предлагал договориться о мире, но тот все предложения категорически отверг, заявив, что Россия и так возьмет всё, что ей нужно, без всяких переговоров. Теперь в руках у русских находилась половина мира и атомная бомба, да, похоже, и не одна. В новом мире все будут играть по их правилам и выполнять то, что скажут в Москве, пытаясь изображать самостоятельность и независимость. Кто же прислал этих русских? Если бы удалось захватить хотя бы одного из них, он бы это узнал. Жаль, что придётся умереть, так и не получив ответа.

      – Mit der Ausführung des Gerichtsurteils beginnen!27 – скомандовал русский майор.

      Гитлер думал, что первым на казнь поведут его, но охранники схватили Юлиуса Штрайхера, подняли его и поволокли к эшафоту. У того сдали нервы, он дико закричал, начал упираться и пытался вырваться. Тут же подбежали ещё два охранника и, схватив его за ноги, понесли на помост к гильотине. Было видно, что он обмочился и обгадился.

      «Тряпка! Теперь своим дерьмом вымажет весь эшафот!» – подумал Гитлер.

      Заработали кинопроекторы, и на экранах началась демонстрация документального фильма о немецких концентрационных лагерях. Фильм смонтировали из реальных кинокадров, снятых самими немцами. Сделан он был высокопрофессионально и сразу же шокировал всех своей жестокостью. Крики женщин и плач детей, совершенно голых, очень худых и измождённых, которых эсэсовцы гнали прикладами винтовок в газовые камеры, полностью заглушили вопли Штрайхера. На следующих кадрах молодой симпатичный обершарфюрер СС арийской наружности отбирал у плачущих и кричащих еврейских женщин грудных детей и бросал их живьём в костёр. Все присутствующие с ужасом смотрели на экраны, а охранники и французские палачи укладывали орущего Штрайхера на лежак гильотины.

      Неожиданно фильм остановился, и воцарилась звенящая тишина. На экранах замер кадр с лицом молодой и очень красивой женщины. В широко открытых глазах, смотрящих на зловещий огонь, пожиравший её кричащего ребёнка, отражалась нечеловеческая мука и бездна материнского страдания. Это был немой укор всему человечеству, допустившему эти неслыханные зверства и попустительствовавшему самым низменным животным инстинктам. Жесточайшее преступление против самой человеческой природы требовало расплаты.

      Французский палач опустил блокировку, и тяжелый нож упал на шею осуждённого с тупым звуком. Его голова скатилась в корзину, хлынувшая кровь окрасила эшафот, а обезглавленное тело охранники и помощник палача столкнули в приготовленный гроб с опилками. Палач подошёл к корзине и вытащил оттуда за уши голову Штрайхера, показал всем и поставил на стол рядом с гильотиной лицом к большому экрану. Прижав одной рукой голову к столу, он другой с силой хлестнул её по щеке. Глаза умирающего Штрайхера широко открылись, а на лице отразилась гримаса боли.

27

Приступить к исполнению приговора! (нем.)