Мой любимый негодяй. Эви Данмор

Люси сжала кулаки; на короткий миг она почти ощутила мягкость стеганого покрывала под своими ладонями, увидела, как над ней вздымаются обнаженные шея и плечи. Соблазнение уже работает – давало о себе знать отточенное за годы практики искусство Тристана…

      Извращенный экстаз, в который он вверг ее своим бархатным голосом и плавными движениями, разбился вдребезги.

      – Если ты думаешь, что я обменяю акции компании на сифилис, ты заблуждаешься.

      Тристан ухмыльнулся:

      – Есть способы избежать подобных вещей…

      Она развернулась.

      – Предложение остается в силе до конца лета! – выкрикнул Тристан вслед.

      Люси снова развернулась, чтобы увидеть его лицо:

      – Наверное, ты совсем отчаялся меня получить, если делаешь такое предложение.

      Он улыбнулся, хотя взгляд оставался холодным:

      – Я давно в отчаянии, принцесса. Найди время подумать. И кстати, в спальне я не так уж бесполезен.

      Люси знала. Женщины делились впечатлениями.

      – Гори в аду! – воскликнула она и, тяжело дыша, покинула комнату.

      Оконное стекло гротескно исказило укутанную в плащ фигурку Люси. Вот она свернула на Лоджик-лейн и исчезла в полумраке. Тристан продолжал всматриваться в пустоту скудно освещенной улицы. Нахлынувшая несколько минут назад волна жара стихать не торопилась. Он непроизвольно ощупал пальцами скулу – будто ему снова двенадцать и лицо горит от пощечины.

      Тристан уронил руку и горько усмехнулся.

      Бесполезный. Из всех возможных оскорблений Люси выбрала именно это. Маленькая ведьма. С таким же успехом она могла бы наброситься на него, размахивая саблей. И он действительно предпочел бы нападение с холодным оружием, поскольку с такими вещами обходился более умело.

      Тристан отошел от окна и вновь рухнул на диван, который громко запротестовал. Ну и черт с ним. В этой провинциальной дыре даже мебель не рассчитана на его габариты. За исключением кровати – она, несомненно, выдержит двоих.

      Тристан потянулся за фляжкой с бренди и задержал взгляд на шелковом покрывале. Какая отрезвляющая цепь событий! Он не ожидал, что Люси испытывает к нему такое презрение, и не ожидал, что его настолько заденет этот факт. Вероятно, юношеская одержимость оказалась серьезнее, чем он думал; она лишь погрузилась на глубину и стала невидимой под наслоениями событий последних лет. Едва только он увидел Люси, стоящую у постели, прорезанная через забытую часть его души борозда наполнилась желанием, как вади – высохшее русло – внезапно наполняется бегущей водой. Наверное, он до сих пор думал о Люси как о фее, помнил застывший во времени образ. А в действительности она была женщиной из плоти и крови, и он, по сути, совсем не знал ее. Его пронзало удовольствие, когда он представлял в своем воображении картины: вот она под ним, а вот на нем, жадная и ненасытная…

      Когда бренди обожгло горло, Тристан уже принял решение. Он должен соблазнить ее до того, как она решит, что игра стоит свеч, и акции компании тут ни при чем, просто