Собрание сочинений. Том 2. Александр Станиславович Малиновский

тонкостенные триоды,

      Мерцают головы врачей.

      Он тоже вздрагивает,

      Скальпель,

      Он тоже, собственно, не бог!..

      Перчатки содраны, как скальпы,

      С усталых рук,

      И левый бок

      Щемит и жжёт —

      Там бродит сердце,

      Как непутёвая вдова.

      Врачи, мои единоверцы,

      Роняют горькие слова

      О том, что снова опоздали.

      В глаза не хочется смотреть…

      И я смотрю в такие дали,

      Что вижу собственную смерть…

      – Кто это? – негромко спросил Александр подошедшего вахтёра.

      – Владимир Шостко, наш. А этих, которые за столом сидят, писателей не знаю. Кажется, Павлов и Вятский. Так в объявлении значится.

      Ковальский потихоньку прошёл в конец зала и сел.

      …А где-то трещали фрегаты, фелюги

      И вылезала наверх матросня

      Крепить паруса,

      Задраивать люки

      И отпевать хрипловато меня.

      Теперь-то он признал Шостко. Два его сборника у Ковальского были. Стихи поражали непохожестью на те, что обычно попадались на глаза. Но в своём общежитии увидеть поэта не ожидал, хотя и знал, что живут в одном городе и работает он врачом на «скорой помощи». Ему и в голову раньше не приходило попытаться встретиться.

      Когда вечер закончился, Ковальский решил, что надо обязательно подойти к Шостко. Нельзя, чтобы так просто он ушёл. Живой поэт!

      И подошёл.

      – Владимир Владимирович, я – Ковальский Александр, инженер. Живу в этом общежитии, если не возражаете, можем подняться ко мне.

      – Зачем? – бодро откликнулся поэт.

      Ковальский сам удивился своему ответу:

      – Поговорим. Есть водка и сало! Извините!..

      Шостко непринуждённо расхохотался.

      – И потом, я пробую писать стихи. Их накопилась целая тетрадка, – словно продолжая извиняться за грубую приземлённость сказанного, выдохнул Александр.

      – Да? – Поэт посмотрел внимательно сверху вниз. – Тогда пойдём!

      …«Не начинать же сразу со стихов», – думал Ковальский уже в комнате, доставая сало и водку.

      Они выпили за знакомство и Александр подметил: «Пьёт, как нормальный мужик, и крякнул хорошо, по-русски».

      – Владимир Владимирович, вы сейчас очень хорошие стихи читали, мне понравились. Но вот в сборнике вашем есть стихотворение, по-моему, называется «Монолог железа»…

      – Есть такое! И вы помните?

      – Я, может, что-то не понял, но вы говорите, что железо спасёт людей, мир?.. Это сомнительно. Есенин уже сказал, что, скорее, будет наоборот. И сам погиб от железного мира…

      Шостко вскинул брови:

      – Вы так прочли?

      – Ну, да, а как иначе?

      – Но там не мой монолог, а монолог железа…

      И дело моё прекрасно —

      Сделать их неприступней,

      Чтоб не дразнила убийцу

      Незащищённость спин, —

      продекламировал поэт.

      – А