Не буди спящее дитя. Ольга Брюс

о чём, дед Тихон? – нахмурилась Маня, отмахиваясь косынкой от надоедливых мошек.

      – Ну, як же ж? Был я сёдня у мага́зине. Захотелось мене бубликов…

      – Ты мне тута не жуй, а гутарь по-скоренькому. На работу бегу.

      Прикурив, старичок продолжил мямлить:

      – Купил бубликов…

      – Ай, дед, иди, куды шёл! – психанула Маня, закинув косынку на плечо. – Покуда от тебя чего дождёшься – молоко в вымени ски́снеть, – рванула быстрым шагом в сторону фермы.

      – Яд надобно отсосать! – крикнул вдогонку Тихон, закашлявшись табачным дымом. – Иначе помрёть!

      – Кто? – у Мани перехватило дыхание. – Кого енто укусили? – вернулась к старику. – Ты шо несёшь, старый?

      – Нясуть куры на нашесте, а я правду докладаю, – затянулся и с удовольствием выдохнул прямо в лицо Маньки.

      – Фу, паровозник! – замахала рукой женщина перед своим носом. – Не продыхнуть! Так, кто, ты говоришь, помрёть?

      – Ясное дело, девка твоя. Она ж так вопила, шо я с того конца деревни услыхал, – показал загоревшей рукой на лес. – Иду, значится, у мага́зин, а навстреню мене Валька-рыжуха. А я вопрос и зада́л, мол, кого не поделили, а она и гово́рить: «У Гунько мала́я в траве дрыхла, а потом як подпрыгнеть да давай на всю ивановскую орать». А я и спрашиваю, с дитями баловалась, али цапнул кто? Ну, мало ль в траве муравьишки какие, али гадюки…

      – На том поле гадюк сроду не видали, – услышав о рыжей, Маня стиснула зубы.

      – Ну-у, енто неважно, – затянулся ещё раз и, задержав дыхание на три секунды, выдохнул, прикрыв веки.

      – Ну? Енто всё, шо ты хотел сказать? – нервничала Маня.

      – Не, я исчо не окончил, – Тихон смачно высморкался на дорогу. – Дык, да… А ты, Маня, запамятовала, як у прошлом годе нашего мужика змеюка неясной породы погрызла, а?

      Глаза Мани закрутились, забегали, рот открылся. Вспомнив что-то, стукнула себя по бедру и галопом побежала домой.

      Влетела в хату, как ураган. Откинула покрывало и, задыхаясь, начала пристально рассматривать тело спящей дочери. Аккуратно подняла одну руку, другую, осмотрела ножки. Потом внимательно перебрала волосы на голове.

      – Только бы не…

      Неожиданно девочка открыла глаза и улыбнулась щербатым ртом, увидев маму.

      – Катенька, – прошептала Маня, когда дочь потянула к ней ручки. – Солнышко моё.

      – Мама, – голос ребёнка слегка охрип.

      Маня наклонилась и прижала к себе маленькое, нежное тельце.

      – Проснулась, проснулась, моя донюшка, – сказала вполголоса в самое ушко. – Как ты себя чувствуешь?

      – Я тебя люблю, – Катюша прижималась всё сильнее. – Очень-очень.

      – Ты ж моя лапушка, – глаза Мани заслезились. – Я так за тебя испугалася. Чего ты издёргалась? Кого увидала?

      – Никого.

      – А пошто кричала, як порося недорезанный?

      – Я? – откинув голову назад, девчушка рассмеялась.

      – Чего, чего ты? – не понимая, что происходит