Детство ушло вслед за ней. Наталья Скорых

долг, и развлекать родителей где-нибудь в Европе. Раз в год, как по расписанию, – произнес Максим с ухмылкой и каким-то понятным только ему раздражением.

      Надя промолчала.

      Под градусом

      Провожая Надюшу, все весело дошли до подъезда. На скамейке около входа сидела унылая и растрепанная женщина. Рядом, держа в руках пакет, стоял усатый мужичок в домашнем трико и нелепой футболке с крокодилом. Улыбка исчезла с лица Нади. Катя крепко сжала ее руку.

      – Надька, дура, где тебя носит, зараза? – женщина была пьяна.

      Надюша неловко вытащила свою руку из Катиной, подошла к маме, расплывшейся по скамейке.

      – Мама, мамочка, зачем? – в ее глазах блестели слезы, в голосе слышалась мольба.

      Хрупкая девочка подняла непослушное тело матери со скамейки и поволокла в подъезд.

      – Надюш, подожди, помогу, – Максим ухватил тетку и повел, – Галина Борисовна, ну сколько можно.

      Мужичок с усами, мелкими шажочками семенил следом, теребя пакет.

      – Толян, пошли. Надька, он будет жить с нами, – невнятно произнесла женщина и махнула Толяну рукой.

      Катя последовала за этой странной процессией.

      – Надь, пойдем ко мне. Пойдем а? – она погладила подругу по спине.

      Надя молча шла вперед. По ее щекам текли слезы. Это не было для девочки сюрпризом. Но смириться с тем, что твой единственный родной человек, твоя мама – алкоголик, – для подростка было очень сложно. Надя жила в постоянном страхе, в ожидании беды, и это напряжение давило на девочку изнутри.

      Максим затащил Галину Борисовну в квартиру, положил на диван. Надя подошла к маме, села рядом.

      – Надька! Жизнь – поганка! Сволочи, все сволочи. Пятьдесят рублей ей не дали… а сама, выдра драная, на новой тачке ездит. Вот чем я хуже? Я тоже денег хочу, тачку, – бормотала женщина в пьяном бреду.

      Надя очень стыдилась пьяной матери, и ребята уже знали – надо уйти. Надя постоянно жила в этом страшном мире алкоголя, брани и рукоприкладства. Она знала все мелочи этого ужаса, но привыкнуть так и не смогла. И каждый раз слезы предательски текли по щекам, пока она выносила за мамой грязное белье, слушала бредни и оскорбления, и, гладя вонючее тело, укладывала спать. Ее душа от этого не очерствела. Она болела до кровавых ран, выплескивая боль слезами.

      – Максим, ну как жить дальше? Как? – Катерину трясло от негодования и злости.

      – Годик еще. Один годик потерпеть. А там школу закончит и в общагу. Ну не в детский же дом!

      По дороге домой Катя со всей силы сжимала руку Максима. Она злилась. Парень знал свою подругу. Ей нужно было выговориться

      – Какая она после этого мать? Мегера. Она же никого не любит. Ей лечиться надо, – Катя ругалась, Максим слушал.

      Надя проводила взглядом друзей и, вытирая слезы, села с мамой. Она взяла ее руку с облупленными ногтями и начала гладить. Мама расслабилась и засопела. Странный мужичок по имени Толик сидел на краешке