Оливковое дерево. Люсинда Райли

стол в кабинете, где Ангус сидел по утрам, вскрывая письма тоненьким миниатюрным мечом, и громадный обеденный стол красного дерева, гладкая поверхность которого напоминала каток… все стояли в ее памяти, как стражи.

      Пандора пустовала уже три года, с тех пор как проблемы со здоровьем вынудили Ангуса вернуться в Англию. Постоянно ворча, что медобслуживание на Кипре ничуть не хуже, а то и лучше, чем государственная служба здравоохранения на родине, даже он нехотя признал, что отсутствие пары надежных ног и постоянные поездки в больницу (сорок пять минут в одну сторону) не особенно приемлемы для жизни в горной деревушке.

      В конце концов он сдался и уехал из любимой Пандоры, а шесть месяцев назад умер от пневмонии и тоски. Уже хрупкое тело, которое провело большую часть своих семидесяти восьми лет в субтропическом климате, так и не сумело приспособиться к беспросветной влажной серости шотландского пригорода.

      Он оставил Хелене, своей крестнице, все – включая Пандору.

      Она расплакалась, когда узнала; слезы, смешанные с виной, что она так и не удосужилась почаще навещать его в доме престарелых.

      Звонок мобильника из глубин сумочки ворвался в ее мысли.

      – Дорогуша, ответь, пожалуйста, – попросила она Алекса. – Это, наверное, папа. Хочет узнать, как мы доехали.

      Алекс безуспешно, как обычно, порылся в маминой сумочке и выловил мобильник, как раз когда тот перестал звонить. Он проверил список звонков.

      – Это таки был папа. Перезвонить ему?

      – Нет. Позвоним, когда доберемся.

      – Если доберемся.

      – Разумеется, доберемся. Я начинаю узнавать окрестности. Нам осталось не больше десяти минут.

      – Была здесь «Таверна Гэри» в ту пору? – осведомился Алекс, когда они миновали светящуюся неоновую пальму перед аляповатым ресторанчиком, заполненным игровыми автоматами и белыми пластмассовыми креслами.

      – Нет, но это новая связующая дорога, рассчитанная на обслуживание проезжающих. В мое время к деревне вела дорога чуть лучше грунтовки.

      – В той кормушке есть «Скай-ТВ». Может, сходим как-нибудь вечером? – спросил он с надеждой.

      – Возможно, – представление Хелены о сладостных вечерах, которые они будут проводить на чудесной террасе Пандоры с видом на оливковые рощи, попивая местное вино и лакомясь сорванным прямо с ветки инжиром, не включало телевидение или неоновые пальмы.

      – Мама, насколько примитивен дом, куда мы направляемся? В смысле, электричество там есть?

      – Конечно есть, глупыш. – Хелена молилась, чтобы его переключили на местную жительницу, у которой хранились ключи. – Послушай, мы как раз поворачиваем в деревню. Еще несколько минут, и мы на месте.

      – Наверное, я мог бы доехать до того бара на велосипеде, – пробормотал Алекс, – если было бы на чем.

      – Я ездила до деревни из дома почти каждый день.

      – Это был велосипед-паук?

      – М-да, очень смешно! Это был старомодный дорожный велосипед с тремя передачами