Голоса на обочине. Александр Станиславович Малиновский

срезал у Родичевых в сельнице гужи у хомута, а они не поддаются. Сколько ни варил, ни в какую… Твёрдые и хомутом пахнут.

      Другое дело, когда у них отелилась корова. Место, ну этот, послед, они повесили на переруб в сарае. Я его и умыкнул. С мясцом мы оказались с Настёной. Но когда это было? Чуть не год назад ещё.

      Бояться я начал, когда плохо стал двигаться. Как бы не прибили. Доступным оказался…

      …Разок братья Зуйкины пожаловали разбираться. Я у них из погребицы меж делом капкан стибрил. Придёт весна, думаю, вдруг суслики ещё остались…

      …Уже сумерки наступили. Они к мазанке нашей направились.

      Один из них с лопатой. А я уже давно почувствовал, что они меня пасут. Перебрался ночевать в сарайчик. Пока братья в избе были, я ползком к Дунькиному оврагу. А сил-то нет, как раньша… Ткнулся в кусты сирени на полпути передохнуть. Эта сиреневая кулишка и спасла меня. Лежу и вижу перед носом два черепа человечьих и кости разные. Вспомнил, как летом ещё отца с сыном Кичайкиных здесь видел брошенными. Они это.

      Мне бы вскочить, да – к оврагу! А не могу, прижало к земле…

      Всё же скатился я под уклон и поколтыхал, подальше от дома.

      Настёну они не тронули.

      А вскоре старший из братьев Зуйкиных отравился, не знай чем…

* * *

      …А тут роды у Настёны. Сосед Степан принимал. Кому жа ещё?

      Все, кто рядом, немощные.

      Пуповину дядька Степан резал отцовским сапожным ножом.

      …Настёна умерла после родов как-то быстро. Отвезли мы её со Степаном в амбар. Земля уж как железная была. В амбаре том складывали людей до весны, когда земля оттает.

      Через неделю после матери умерла и девочка. Как ей жить? Я её одной водой с ложечки кормил. Не знал, что делать, советоваться не с кем. Степан тожа помер.

      – Как помер? – спрашиваешь.

      Расскажу.

      В соседнем селе утром толпа голодных, человек в сорок, подвезла на салазках к дому волостного председателя разрубленный труп, взятый из такого же как у нас амбара. И потребовала хлеба. Заявили твёрдо: если не будет исполнено их требование, они съедят и самого председателя.

      Труп члены совета у толпы отобрали.

      Что повлияло, не знай!.. Только и у нас вскоре, и у них стали раздавать кукурузу. Говорили, навроде того, американскую. По четыре кило на человека дали. Вот Степан и наелся досыта. Закупорка получилась у него. Живот и лопнул.

      А со мной-то как было?

      Как раз повезло мне. У Сироткиных солдаты стояли. Я у одного в мешке кусочек сальца и нашарил. С кукурузой его ел. Эта вот смазка спасла меня.

      К тому времени я уже знал, что нельзя много есть костной муки. Нельзя употреблять овчину. Был опыт…

* * *

      …Надо девочку хоронить, как положено. А как? Пойду, думаю, к дядьке Илье в соседнюю деревню. Они с отцом когда-то знались. Вместе их призывали на войну с германцем. Он вернулся в село потом с простреленной рукой. Это уже было в гражданскую.

      «Может, повезёт чем поживиться у них, а может, по дороге где?» – так я думал.

      Дотащился до села, а без толку. Все у них еле двигаются. Топят одну