Сердце Охотника. Алена Занковец

путь, и кивает в сторону выхода.

      Иду. Не сказать, что очень уверенно.

      Я не раз бывал за пределами моей темницы во время прогулок или «черных пятниц» – походов в самопальную баню. Но эти вылазки всегда проходили ночью, и мое горло всегда сжимал ошейник. Все семь чертовых месяцев! Двести четырнадцать зарубок на бревне! Хотелось бы верить, что Волки решили подарить мне свободу. Только для такого умопомешательства им стоило подержать меня в клетке подольше.

      Иду к двери, поглядывая на Лесс через плечо.

      Щурюсь от яркого, до рези в глазах, света, хотя небо затянуто тучами. Делаю шаг на крыльцо – и падаю на колени, получив под дых чьим-то невидимым кулаком.

      Первые секунды ощущение такое, будто легкие перестали расширяться. Пытаюсь вдохнуть – не выходит. В солнечном сплетении дерет так, словно кулак вошел в живот, да там и остался.

      Сила удара не сбивает меня с толку – я знаю, это Волчица. Если удар повторится, я даже угадаю, кто именно: здесь таких смелых можно по пальцам пересчитать. А самцов в этой деревне я не видел ни разу.

      Как же велико оказывается мое удивление, когда, разлепив веки, сквозь мутные пятна я различаю силуэт мужчины – того, перед кем меня ударом поставили на колени.

      Медленно, ожидая второго удара, выпрямлюсь, крепко жмурюсь, открываю глаза… И застываю. Чувство такое, словно я снова получил кулаком в живот, потому что меня накрывает подзабытое, отвратительное – до вкуса железа на языке – ощущение Провала. Но я крепко держусь за реальность – только на ногах стою неуверенно. Вот он, я, на крыльце своей темницы. Ветер холодит покрытый испариной лоб. Все также зудит под ребрами.

      Просто. Он. Не должен. Быть. Здесь.

      Прямо передо мной.

      Вот так, глаза в глаза.

      Надо признать, этот Самец вовсе не похож на убожество, которое я видел в лесу рядом с Дикаркой. Сейчас он выглядит… мощно. Как ледокол. В нем появилось что-то от Санитара. Словно наконец превратился в стальной прут тот внутренний стержень, который отличает зверодухов от обычных людей.

      Самец коротко пострижен, тщательно выбрит, что рождает мысли о деловом костюме. Но только до тех пор, пока не посмотришь Самцу в глаза. В его взгляде появилась тяжесть. Он словно усиливает земное притяжение.

      Самец – в одной майке и джинсах, но пышет жаром, в то время как мой голый торс, кажется, покрывается коркой льда. Удивительные метаморфозы даже для зверодуха.

      Кроме Самца, вокруг меня одни Волчицы. Большинство из них выглядят так воинственно, что для полноты образа им не хватает лишь головного убора из орлиных перьев. Но есть и нежные сознания, вроде моей Доррит. Стоят поодаль, за спинами. Если моя немая подружка – акула, то такие, как Доррит, – планктон в этом море леса.

      Площадка перед крыльцом небольшая, круглая, как монета. Ее частоколом окружает лес. Ощущение такое, будто, кроме моей избушки, рядом и нет других построек. Но это не так. Вокруг моей тюрьмы – целая сеть землянок, больше похожих на норы. Их черные дыры-входы сейчас наблюдают за мной.

      Улавливаю движение вдалеке. Волчиц много, но к ним я привык. А к присутствию этого Самца в своей жизни, наверное,