Купчая. Юлия Григорьевна Рубинштейн

что ты увидел…

      – Выгоню. Ты отдыхай. Теперь нас двое.

      – Не выгонишь… Это… её.

      – Давай лучше выпьем за то, что одна голова хорошо, а две лучше. А там, глядишь, что-то и придумаем. – Владимир плеснул в рюмки: – Придумаем и победим!

      От коньяка или оттого, что пристанище на ночь было найдено, а дальнейшим препятствием была некая «она» – всё ж не полиция – у Владимира стало легче на душе. «Победим!» – прозвучало совершенно искренне; видно, поверил и несчастный Саша.

      – Когда у меня кооператив был, к нам товар привозил один… На тебя похож не был, но тоже говорил «победа!». И по-грузински – «гамарджоба».

      Пожалуй, мало кто из знакомых Владимира мог бы произнести это слово так. Это не было подражанием «кавказскому акценту», это было… наверное, правильно. Грузинского языка он не знал и в Грузии до развала Советского Союза побывать не успел, но всё-таки.

      – Ты её во сколько ждёшь?

      – Я жду? Век бы не видел! Кхы, кхы, хы… – Владимир пододвинул Саше стакан, ещё наполовину полный воды, и сквозь рыдающее бульканье тот выдал: – Это всё, весь дом её, это её прадед построил! Я бы ушёл! Ничем бы не стеснил, с кем хочешь, с тем живи, дом бы отремонтировал, половину дела на неё бы перевёл, а она… – Стакан опустел, и Саша отшвырнул его прочь. – Она говорит, тебе гражданином не быть! И раз я не гражданин, я автоматом оказался в контрабандистах! С меня положена пошлина, а я… На всё арест, на все счета, на склад, и ей ведь ничего не досталось, змее! Она сказала – до утра тебе собраться, приду, проверю… Зачем ты… Ыыыы…

      Сашино лицо опять сморщилось, он закрыл его руками, и между пальцами поползли слёзы. Владимир вновь наполнил рюмки.

      – Чтобы порядочным мужчинам не приходилось терпеть от дурных женщин!

      Выпили. Съели последние ломти батона с сыром. Помолчали.

      – И ведь ей ничего, ни-че-го… Только чтобы унизить. За что? За что они нас? Вот тебя – за что? Тебя выселяла тоже… женщина?

      – Не знаю. Прихожу домой – опечатано и замок амбарный. А до этого приходил, решение о выселении приносил парень. Говорил только по-латышски, я поздоровался по-латышски, а подписался по-русски – он стал ругаться, я понял только – «оккупант». Вот и всё. Переночую у тебя, выгоним твою… змею, и пойду в «Запчел». Да, кстати – телефон есть у тебя? Позвонить утром на работу будет можно?

      – Ты где работаешь?

      – На радиозаводе, на «Поповке». Он стоит, конечно, но появляться-то там надо.

      – Я бы тебя к себе взял работать.

      – Подрабатывать? Кем? Я по профессии инженер, эвээмщик, программы писал, регулировщиком был, монтажником… Торговал тоже. Потом, когда простои начались.

      – Ты где родился?

      – В Приуралье. В Болотнинске.

      – О, и я там же! Земляк!

      Спать легли обнявшись на старом кожаном диване. Укрывались пиджаком Владимира и курткой Саши.

      – Она здесь не жила… Я ей привёз спальню, привёз каталоги – всё, что душе угодно, что там должно быть – подушки там, пледы,